Николай Вавилов. Ученый, который хотел накормить весь мир и умер от голода - [38]

В Гератской долине, первом пункте назначения на северо-востоке Афганистана, на полях росли пшеница, ячмень, просо, кукуруза, бобовые, сурепка, клещевина и пажитник. Здесь же были посевы хлопчатника, конопли, табака и опийного мака. Сады изобиловали урюком, грушами, сливами, инжиром, гранатами, персиками. Вавилов собрал образцы всех этих растений.

При всем богатстве и разнообразии культур главным научным открытием стала рожь, найденная в полях пшеницы вокруг Герата. Вавилову уже доводилось видеть рожь, которая росла среди пшеницы, но она была культурной. А здесь произрастала дикая, засоряя посевы пшеницы, как сорняк. Эта рожь доказывала гипотезу Вавилова о происхождении этой культуры. В рассказе об экспедиции он с оптимизмом сообщил: «Мы были у истоков видообразования европейских культурных растений».

После Герата экспедиция продвигалась медленно. Путь длиною пятьсот сорок километров от Мазари-Шарифа до Кабула занял тринадцать дней. На ночь останавливались в караван-сараях. Дорога через перевалы и ущелья была «еще не проторена, и только динамитом можно серьезно улучшить этот путь». Наконец, с высоты 2240 метров путники увидели массивные вершины Гиндукуша – знаменитые горные вершины-семитысячники простирались перед ними веером.

В путевых заметках Вавилов писал: «Навстречу мчатся всадники, они останавливают караван и объясняют нашим провожатым, афганским солдатам, что нам надо подождать большого начальника. ‹…› Выясняется, что произошло какое-то несчастье. Кто-то стрелял в начальника и, по-видимому, сильно ранил его. ‹…› Каждый европеец в этой стране является синонимом доктора, врачевателя от всех болезней. В рабате большой переполох. ‹…› Уже наступает ночь, но на улице светло. Около нашей стоянки огромная толпа в несколько сот человек с факелами».

Губернатора области принесли на носилках. Николай Иванович достал йод и дезинфицированные английские бинты, купленные в Мазари-Шарифе. Телохранители губернатора наблюдали, как он вскипятил воду, промыл рану, вылил на нее весь имевшийся йод и забинтовал, надеясь, что эта примитивная первая медицинская помощь сработает. На рассвете караван опять догнали всадники, на этот раз со словами благодарности от губернатора и с урюком и орехами в подарок.

Молва о европейском докторе полетела впереди путников. В каждом следующем рабате Вавилова встречала вереница больных. Он снабжал их хиной или аспирином до тех пор, пока запасы не иссякли.

Когда караван приблизился к Кабулу, до путников дошла весть о восстании южных племен, достаточно серьезном, чтобы угрожать низвержением афганскому эмиру-модернизатору Аманулле-хану. Европейцы уже стали уезжать из Кабула, но Вавилов твердо решил продолжить путь. Он отметил, что «перспектива идти вспять, в Мазари-Шариф, когда еще впереди оставалось три четверти дела, нас не устраивала. Надо было во что бы то ни стало стремиться дойти до Кабула».

Настойчивость Вавилова оказалась вознаграждена. Дикая гератская рожь была только началом успеха. По ходу экспедиции он нашел «замечательные посевы безостой яровой пшеницы, люцерны, персидского клевера». (Как отмечалось ранее, ости – это заостренные отростки на колосках злаковых, таких как пшеница, ячмень и овес. Злаки c остями называют остистыми. Наличие или отсутствие ости представляет интерес для селекционеров, поскольку бывает связано с урожайностью.) На окраине Кабула Вавилов заметил так называемую карликовую пшеницу, высокоурожайный сорт с особенно прочной соломой. Он также нашел мелкозерные темные бобы, которые резко отличались от европейских сортов, и разновидности хлопка, похожие на индийские.

У Вавилова, безусловно, захватывало дух, когда он собирал и систематизировал такое количество сортов. Он с ликованием отмечал, что здесь «полно эндемов… ‹…› Совершенно ясно было, что мы находимся в области развития оригинальной культурной флоры».

Вавилов заключил, что эти растения формировались в течение многих веков в суровых условиях, на каменистых почвах и при экстремальных температурах, а не в мягком климате орошаемых речных долин, как считалось раньше. Это был поспешный вывод, основанный на малом количестве данных, но вполне объяснимый. Не стоит забывать, что Вавилов был первым ботаником, сделавшим такое наблюдение.

Изначально Николай Иванович намеревался повернуть домой после того, как экспедиция достигнет Кабула, но Афганистан оказался слишком заманчивым. Словно археолог на пороге только что найденной древней гробницы, Вавилов не мог не продолжить экспедицию, не увидев остальных ботанических сокровищ Афганистана.

Их группа разделилась. Часть экспедиции вернулась в Герат через Кандагар, а Вавилов с остальными спутниками направились менее известным маршрутом в сторону Памира. Этот переход оказался даже опаснее его первого странствия по Памиру в 1916 году.

Вавилов с коллегой, проводником и двумя сипаями на трех вьючных лошадях вышли в направлении перевала Саланг. Это была важнейшая дорога через Гиндукуш, соединявшая Кабул, столицу Афганистана, с севером страны. Двигаясь наверх к перевалу, караван шел по прошлогоднему снегу и замерзшим ручьям и лужам. Дорога превратилась в тропинку, лошадей пришлось вести в поводу, когда вдруг перед путешественниками открылась изумительная панорама Гиндукуша. Даже ради ее одной стоило преодолевать предательски скользкий подъем. На восьмой день пути караван вошел в город Ханабад в долине реки Таликан, затем снова двинулся вверх и дошел до Файзабада, а затем еще выше к цели, в Зибак. «Намеченная цель достигнута. Это прекрасный сельскохозяйственный район с поливной культурой, с изобилием воды. Царство эндемов, безлигульной пшеницы. Яровая гигантская рожь». Они продолжили путь вдоль границы с Индией (ныне – Пакистан). Коллега Вавилова снова почувствовал себя нездоровым, так что Николай Иванович самостоятельно отправился сперва в Кафиристан, а затем обратно в Кабул через Нуристан – провинцию, где до того побывал лишь один европеец, британский полковник Робертсон