Николай Вавилов. Ученый, который хотел накормить весь мир и умер от голода - [19]

Хребты Памира вертикально вырастают из Бухарского нагорья. Караван продвигался по тропе шириной от силы два метра, пробитой армейскими саперами в почти отвесной скале. Лошадей приходилось переправлять через ледяные реки и широкие расселины. Как рассказывал Вавилов, через одну из таких трещин более метра шириной проводники улеглись как «живой мост», по которому прошли лошади, Вавилов и тучный мирза-баши.

Переход через ледник Демри-Шаург тянулся медленно. Иногда караван за час продвигался не больше чем на пару километров. Пришлось остановиться около ледника на ночь. Николай Иванович писал: «Ночлег нас застал под скалами. Путешествие не было рассчитано на ночлег около ледников. Отсутствие теплой одежды заставляло скорее двигаться дальше. Состояние замерзающего в течение двух суток не очень приятно, и оно смягчается лишь общим пониженным тонусом – безразличием ко всему, что бы ни случилось». Целью стало просто выжить.

18 сентября ледник наконец-то был пройден, но следующий этап оказался не менее устрашающим. Извилистая тропинка шла вдоль отвесной скалы над километровой пропастью над верховьем реки Пяндж, одной из величайших рек Средней Азии.

Иногда тропинка сужалась до того, что лошадей надо было вести за собой, двигаясь гуськом. Иногда расширялась, и можно было двигаться бок о бок. Порой она сменялась скалистыми уступами, по которым даже привычные к горам лошади пробирались с большим трудом. Над путниками нависали выступы острых скал, а в километре внизу бурлила холодная синяя река. Такой переход был бы проверкой на физическую выносливость для бывалого горного егеря царской армии. Но этот караван вел одетый в костюм Вавилов, без специальной экипировки и с той же целеустремленностью, которую проявлял на каждом жизненном этапе. Они поднимались все выше, тропа делалась все круче, а обрыв над пучиной виделся все более четко. Важно было не делать резких движений, чтобы не испугать лошадей.

Но вот тропа расширилась, и Николай разрешил спутникам снова сесть верхом. И едва они обогнули угол, как из гнезда в скалах наверху взлетели два орла и закружились над караваном. Лошадь под Николаем Ивановичем шарахнулась и вскачь понеслась по тропе. От неожиданности он выпустил из рук поводья. За несколько жутких секунд неустрашимый русский охотник за растениями приготовился к тому, что полетит вниз в ущелье. Каким-то чудом лошадь удержалась на тропе; каким-то чудом Вавилов удержался в седле. «Такие минуты, – прозаично заметил он, – дают закалку на всю жизнь, они делают исследователя готовым ко всяким трудностям, невзгодам, неожиданностям. В этом отношении мое первое большое путешествие было особенно полезно».

Путникам не всегда улыбалась удача. При переходе через речной порог одна из вьючных лошадей сорвалась в реку. Бурлящий поток потащил лошадь вниз по течению вместе с вьюком, полным путевых журналов и образцов растений. Лошадь и вьюк затянуло под ледяной мост. Несколько часов ушли на бесполезные поиски лошади, багажа и ценных справочников вдоль русла реки.

Но вот горные кручи остались позади и караван вошел в широкую цветущую долину, покрытую полями и садами. Столица долины – город Гарм. Самая изнурительная часть тропы пройдена. Кое-где лошади смогли даже перейти на рысь. Вавилов занялся сбором местных сортов пшеницы, ячменя, ржи и высокопродуктивных образцов льна-кудряша, из которого делают ткань.

В Гарме караван отдохнул и пополнил запасы. Двое проводников-киргизов ушли обратно, забрав с собой лошадей. Бек Гарма помог заново снарядить караван с проводниками-таджиками. Дорога из Гарма в военный форпост Хорог – хорошо проторенный путь, здесь были разбросаны частые кишлаки в полдюжины домов. Таджики выращивали яровую рожь, горох, чину и местные сорта бобов. Почву под посевы обрабатывали простой деревянной сохой. Тягловой силой служила пара быков, а иногда и коровы.

Николай Иванович так описывал следующий этап экспедиции: «Вот и Шугнан и Рошан, с замечательным селением Калай-Вамар. Находки здесь, на высотах около 2,5 тыс. м, превзошли всякие ожидания. Гигантская рожь 1,5 м высотой, с толстыми стеблями, с крупным колосом, крупным зерном, и среди нее совершенно оригинальные, несомненно впервые установленные, так называемые безлигульные формы ржи. Впоследствии оказалось, что эта рожь отличается необычайно крупной пыльцой, крупными пыльниками: безусловный эндем! Ради ее одной надо было быть на Памире!»

В Шугнане Николай Иванович познакомился с памирским селекционером Абдулом Назаровым. Тот был женат на афганке с противоположного, левого берега Пянджа. Через жену Назарову удалось заполучить семена редкой афганской пшеницы, которая поспевала иногда на двадцать дней раньше, чем обыкновенная памирская. Таджикские земледельцы стали отдавать предпочтение этой скороспелой разновидности. Вавилову отсыпали немного семян для коллекции.

Вавилов писал свои заметки, исполненные воодушевлением от новых открытий, на одном дыхании. Полного энергии Вавилова увлекали не только растения, но и все, что его окружало – люди, их языки. Он отметил, что жители Памира имели арийское происхождение и их лица мало отличались от лиц европейцев. «Лица памирских таджиков добрые, приветливые, и, в отличие от персов с их болтливостью и вычурностью в самых простых обиходных разговорах, просты и немногоречивы. Боязливости к европейцу совсем не чувствовалось. Люди одеваются преимущественно в светлое. Женщины, в отличие от иранских и дарвазских селений, не закрывают лица, хотя и стараются избегать мужчин. Ребятишки немного пугаются появления неизвестного с фотографическим аппаратом».