Николай Вавилов. Ученый, который хотел накормить весь мир и умер от голода - [104]
При Хрущеве Лысенко удалось даже укрепить свои позиции; он потерял власть только после того, как Хрущева самого сместили в 1964 году. Лысенко пережил даже открытие Джеймса Уотсона и Фрэнсиса Крика, их разгадку генетического кода и начало новой эры в молекулярной генетике. В 1965 году Лысенко сняли с должности директора Института генетики АН СССР, этим фактически положив конец его правлению. В газетах об отставке не сообщалось, но о ней стало быстро известно. Через два года, в 1967 году, вавиловскому институту, у которого с 1930 года было громоздкое и безликое название «Всесоюзный научно-исследовательский институт растениеводства», было присвоено имя Н. И. Вавилова. Лысенко разрешили продолжить работы по воздействию температур, влажности и других факторов окружающей среды на рост растений. Когда в научном сообществе его, случалось, обвиняли в причастности к смерти Николая Ивановича, он взрывался от ярости: «Я не убивал Вавилова!»
Председатель КГБ Владимир Семичастный продолжал защищать Лысенко. Он направил письмо Хрущеву в связи с «муссирующимися разговорами» и «высказываниями академика Прянишникова Д. Н. и других ученых» о том, что Лысенко повинен в смерти Вавилова. Письмо заканчивалось выводом: «Однако каких-либо данных, подтверждающих это, в архивных материалах не имеется»[528]. Ни одно из длинного перечня громких обещаний Лысенко так и не было выполнено – ни яровизация, ни новые сорта яровой пшеницы, ни искусственное переопыление самоопылителей, ни летние посадки картофеля и сахарной свеклы, ни посевы озимой пшеницы по стерне в Сибири, ни ветвистая пшеница. Но он не признавал поражения, представляя всю критику в свой адрес заговором империалистического Запада, и требовал защитить себя от наветов[529].
В 1971 году американский историк науки Лорен Грэм случайно встретил Лысенко в столовой Центрального дома ученых Академии наук в Москве. Лысенко начал выговаривать Грэму за «несколько серьезных ошибок в описании меня и моей работы». Главная ошибка, настаивал Лысенко, это обвинение в том, что он ответственен за смерть Вавилова. Грэм некоторое время молча слушал, а затем изложил свою интерпретацию действий Лысенко, которые повлекли за собой арест Вавилова. Лысенко резко вышел из-за стола. Минут через десять он вернулся и разразился речью про свою полную невзгод жизнь. «Я произошел из простой крестьянской семьи, – начал он. – Я столкнулся с предубеждениями высших сословий. Вавилов происходил из богатой семьи, был, как следствие, хорошо образован и знал много иностранных языков. ‹…› Большинство знаменитых генетиков 1920-х и 1930-х были похожи на Вавилова. Они не хотели предоставлять место такому простому крестьянину, как я»[530].
Лысенко так и не отдал должное важной роли Вавилова в признании его ранних работ. Он оставался действительным членом Академии наук, но сидел в одиночестве в столовой из-за того, что, по его выражению, остальные ученые подвергли его «остракизму». Он умер в 1976 году.
К середине семидесятых научные труды Николая Вавилова вернулись в институты и библиотеки, а его самого сделали символом советской науки, «новым святым для ортодоксов», говоря словами американского генетика, посетившего тогда Ленинград[531]. В 1987 году столетнюю годовщину со дня рождения Николая Вавилова отметили волной публикаций в газетах и журналах. Было время гласности, политики Михаила Горбачева. В статье в многотиражном журнале «Огонек» говорилось, что опыт борьбы Вавилова «…за истину, борьбы со скверной, демагогией и волюнтаризмом – проявлениями культа личности в науке и жизни – особенно неоценим сегодня, в свете нашего осмысления прошлого и настоящего, поисков достойного будущего»[532].
В еженедельнике «Московские новости» журналист Евгения Альбац опубликовала интервью с Александром Хватом, допрашивавшим Вавилова. Хват объяснял: «В шпионаж я, конечно, не верил – данных не было. А что касается вредительства – что-то такое в науке он вел не в том направлении, – то я создал экспертную комиссию под руководством одного академика ВАСХНИЛ…» Репортер спросила: «Вам не было жаль Вавилова? Ведь ему грозил расстрел». – «А… сколько таких было!»[533]
В ВАСХНИЛ об августовской сессии 1948 года стали говорить как о «печальном факте». Президент ВАСХНИЛ академик Александр Никонов сообщил: «… уполномочен заявить, что современный состав ВАСХНИЛ осудил и отверг все, что связано с лысенковщиной»
