Николай Рерих - [44]
Обострен и преувеличен интерес к театру и религии, обострен интерес к прошлому и будущему человечества.
В 1908 году Театральный клуб на Литейном объявляет цикл лекций. Седьмого марта Сергей Маковский читает лекцию «Роден и современная скульптура», одиннадцатого марта Николай Рерих — «Начало искусства», восемнадцатого Александр Блок — «О театре», первого апреля Лев Бакст — «Будущее живописи и ее отношение к античному искусству», двадцать первого Иван Рукавишников — «Искусство и религия».
В зале Театрального клуба, в религиозно-философском обществе одинаковая публика, которую ненавидит, от которой не может избавиться Блок: «…образованные и ехидные интеллигенты, поседевшие в спорах о Христе и антихристе, дамы, супруги, дочери, свояченицы, в приличных кофточках, многодумные философы, попы, лоснящиеся от самодовольного жира… Все это становится модным, уже модным — доступным для приват-доцентских жен и для благотворительных дам. А на улице — ветер, проститутки мерзнут, люди голодают, людей вешают, а в стране — реакция, а в России — жить трудно, холодно, мерзко…»
Горький заклеймил годы 1907–1917 «позорным и бездарным десятилетием». Горький же писал в 1907 году: «То, что творится в этот день жизни — более значительно и важно, чем мы думаем. Стоя на плоскости общего, мы не замечаем, что стоим в начале нового исторического процесса, что живем в дни рождения нового психологического типа.
Из кровавой пены всемирных исторических преступлений поднимается некий синтез — или намек на синтез будущего — свобода = красота = свобода».
Это ощущение времени — «А в стране — реакция» и «Стоим в начале нового исторического процесса» — пронизывает и определяет жизнь лучшей части русской интеллигенции. Определяет творчество ее литераторов и художников. Это ощущение времени выражается, воплощается и автором лекции о «Начале искусства».
Жизнь его идет в предчувствии неслыханных перемен, невиданных мятежей и в устоявшемся, благополучном бытовом течении. Не в порядке печень — приходится пить воды Виши, ездить на курорты Германии и Швейцарии, в отечественный Кисловодск, в комфортабельный пансион Ганешина, где останавливаются люди с положением.
Елена Ивановна живет с сыновьями летом большей частью в Павловске или в прибалтийском Гапсале, иногда за границей.
В 1906 году Николай Константинович ездит по Италии. Елена Ивановна с мальчиками в Швейцарии; старшему сыну четыре года, младшему — около трех: «Юрик бойко говорит по-французски, жаль, что нет француженки… Светка тоже выказывает большую способность к французскому языку, говорит „promener“ „non“ „que“ и очень чисто. Юрика называет Юнька, а себя — Светочка».
Вскоре Светочка сам начинает пыхтеть над письмами:
«Милый папа.
Прости что я тебе неписал. Я неписал тебе потому, что я учусь полчаса по-немецки и час по-русски… Был сильный грат. Я собирал грат и очин большой шарик от града я его хотел спрятать но грат разтаял и образовалась вода».
Через пять лет младший сын пишет:
«Милый папочка.
Как ты поживаешь?
Я собрал коллекцию камней из Славянки (речка в Павловске. — Е. П.). Я нашел 20 камней. В Славянке я нашел перламутра кусочек, красный с черным камень и какой-то камень песочного цвета со слюдой: два кварца, по определению дяди Бори.
Санитар, который поднимает бабушку, поймал нам стекозу (единственная ошибка или описка в письме восьмилетнего мальчика. — Е. П.) голубую, а мама нам поймала бабочку, ее крылья в два вершка длины, а брюшко в два сантиметра толщины.
Это ночная бабочка.
Твой Светик».
Насекомые очень интересуют Светика. Вскоре он еще раз сообщает отцу: «Мы сегодня поймали стрекозу, крылья у нее ультрамарин-блау. Грудь у нее отливает золотым, брюшко ее отливает синим, зеленым и желто-зеленым… Не видно ли на горах диких козлов? Какие жуки и камни?»
Тут же мальчик рисует горы.
Подписывается — твой Света.
Светик просит привезти ему белую папаху и черкеску — «у Юрика папаха есть, а у меня нет».
Юрий постарше, но он тоже спрашивает, какие горы видны из пансиона и хлопочет о кавказском кинжале. Письма его очень положительны:
«Милый папочка, я ездил с мамой к доктору в Питер, туда ехала с нами дама очень болтливая. Назад же ехало много военных, один генерал старого типа да несколько гвардейских офицеров. Интеллигентной публики совсем не видно, но, должно быть, есть и она… Доктор дал мне две шоколадки…»
Позднее сообщает отцу, что видел в кинематографе «Крушение парохода» и «Перед лицом зверя», что в Павловске много казаков, что за немецкую диктовку он получил пять, а за русскую — три.
Учатся мальчики — конечно же! — у Мая (гимназия сохранила его имя, хотя Карл Иванович давно умер), корпят над переводами Овидия, постигают немецкую грамматику. Любящий отец привозит им черкески и кинжалы на зависть новому поколению «майских жуков», а также птичьи перья, минералы для коллекций, любящей муж со знанием дела выбирает Елене Ивановне материи на платья в Париже и в Вене.
Благообразный, спокойный, рано облысевший, строго одетый господин — статский советник, с 1909 года — академик, член российской Академии художеств.
Константин Федорович был бы доволен сыном, который не только достойно носит фамилию — Рерих, — но делает эту фамилию истинно славной.
Эта книга о Леопольде Антоновиче Сулержицком (1872–1916) — общественном и театральном деятеле, режиссере, который больше известен как помощник К. С. Станиславского по преподаванию и популяризации его системы. Он был близок с Л. Н. Толстым, А. П. Чеховым, М. Горьким, со многими актерами и деятелями театра.Не имеющий театрального образования, «Сулер», как его все называли, отдал свою жизнь театру, осуществляя находки Станиславского и соотнося их с возможностями актеров и каждого спектакля. Он один из организаторов и руководителей 1-й Студии Московского Художественного театра.Издание рассчитано на широкий круг читателей, интересующихся историей театра.
Автор книги подробно прослеживает жизнь великого режиссера и актера, оказавшего огромное воздействие на развитие мирового театра. Станиславский предстает здесь продолжателем традиций реалистического театра и новатором, чья жизнь в искусстве во многом определила художественные свершения XX пека. Его спектакли, сценические образы, все его творческие открытия воссоздаются в тесной связи с общественной и художественной жизнью России, с поисками нового, революционного искусства в послеоктябрьские годы. В книге широко использованы архивные материалы, переписка, дневники, воспоминания самого Станиславского и его современников.
Известный историк науки из университета Индианы Мари Боас Холл в своем исследовании дает общий обзор научной мысли с середины XV до середины XVII века. Этот период – особенная стадия в истории науки, время кардинальных и удивительно последовательных перемен. Речь в книге пойдет об астрономической революции Коперника, анатомических работах Везалия и его современников, о развитии химической медицины и деятельности врача и алхимика Парацельса. Стремление понять происходящее в природе в дальнейшем вылилось в изучение Гарвеем кровеносной системы человека, в разнообразные исследования Кеплера, блестящие открытия Галилея и многие другие идеи эпохи Ренессанса, ставшие величайшими научно-техническими и интеллектуальными достижениями и отметившими начало новой эры научной мысли, что отражено и в академическом справочном аппарате издания.
Валькирии… Загадочные существа скандинавской культуры. Мифы викингов о них пытаются возвысить трагедию войны – сделать боль и страдание героическими подвигами. Переплетение реалий земного и загробного мира, древние легенды, сила духа прекрасных воительниц и их личные истории не одно столетие заставляют ученых задуматься о том, кто же такие валькирии и существовали они на самом деле? Опираясь на новейшие исторические, археологические свидетельства и древние захватывающие тексты, автор пытается примирить легенды о чудовищных матерях и ужасающих девах-воительницах с повседневной жизнью этих женщин, показывая их в детские, юные, зрелые годы и на пороге смерти. Джоанна Катрин Фридриксдоттир училась в университетах Рейкьявика и Брайтона, прежде чем получить докторскую степень по средневековой литературе в Оксфордском университете в 2010 году.
Основание и социокультурное развитие Санкт-Петербурга отразило кардинальные черты истории России XVIII века. Петербург рассматривается автором как сознательная попытка создать полигон для социальных и культурных преобразований России. Новая резиденция двора функционировала как сцена, на которой нововведения опробовались на практике и демонстрировались. Книга представляет собой описание разных сторон имперской придворной культуры и ежедневной жизни в городе, который был призван стать не только столицей империи, но и «окном в Европу».
«Медный всадник», «Витязь на распутье», «Птица-тройка» — эти образы занимают центральное место в русской национальной мифологии. Монография Бэллы Шапиро показывает, как в отечественной культуре формировался и функционировал образ всадника. Первоначально святые защитники отечества изображались пешими; переход к конным изображениям хронологически совпадает со временем, когда на Руси складывается всадническая культура. Она породила обширную иконографию: святые воины-покровители сменили одеяния и крест мучеников на доспехи, оружие и коня.
Литературу делят на хорошую и плохую, злободневную и нежизнеспособную. Марина Кудимова зашла с неожиданной, кому-то знакомой лишь по святоотеческим творениям стороны — опьянения и трезвения. Речь, разумеется, идет не об употреблении алкоголя, хотя и об этом тоже. Дионисийское начало как основу творчества с античных времен исследовали философы: Ф. Ницше, Вяч, Иванов, Н. Бердяев, Е. Трубецкой и др. О духовной трезвости написано гораздо меньше. Но, по слову преподобного Исихия Иерусалимского: «Трезвение есть твердое водружение помысла ума и стояние его у двери сердца».
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Перед вами биографическая повесть о жизни и творчестве художника, великого голландского мастера, Рембрандта ван Рейна.Послесловие И. В. Линник.
Повесть о Крамском, одном из крупнейших художников и теоретиков второй половины XIX века, написана автором, хорошо известным по изданиям, посвященным выдающимся людям русского искусства. Книга не только знакомит с событиями и фактами из жизни художника, с его творческой деятельностью — автор сумел показать связь Крамского — идеолога и вдохновителя передвижничества с общественной жизнью России 60–80-х годов. Выполнению этих задач подчинены художественные средства книги, которая, с одной стороны, воспринимается как серьезное исследование, а с другой — как увлекательное художественное повествование об одном из интереснейших людей в русском искусстве середины прошлого века.
Книга посвящена замечательному живописцу первой половины XIX в. Первым из русских художников Венецианов сделал героем своих произведений народ. Им создана новая педагогическая система обучения живописи. Судьба Венецианова прослежена на широком фоне общественной и литературно-художественной жизни России того времени.
