Николай Рерих - [43]
В следующем, 1906 году выставлен «Бой». Огромные краснопарусные ладьи яростно сшибаются в кипящих волнах. Кто на кого напал, кто побеждает, многие ли погибли — неизвестно, да и не это хотел выразить художник. Рериху важно сейчас воплотить «поле битвы духовной», вечный бой, беспощадный и в то же время прекрасный. Кровь окрасила паруса, очертания людей сливаются с гребнями волн, с нависшими облаками, с неодолимым движением вечности.
Вечно в мире и другое начало — радостный общий труд, труд первобытного племени, всего народа. В великом пути из варяг в греки пристали к берегу челны. Обвисли, успокоились полосатые паруса, и люди понесли по сходням мешки, тюки товаров так же дружно, муравьино, как строили они город. Название картины — «Славяне на Днепре», дата — 1905 год.
В следующем, 1906 году выставлены «Поморяне». Первая картина — «Утро». Седовласый старец отдыхает у стены рубленого города, мужчины бьют птицу из луков, вдали идет стройная женщина с мальчиком в белой рубашечке. Стройны деревья, сине небо, зелена земля. Нестеровское умиротворение есть в природе и в простодушных древних людях. И хотя заняты они вовсе не христианским делом — охотой, но доверчиво близки птицы, охота не страшна, не кровава, словно истово свершается какое-то действо, и убитая птица может тут же превратиться в девушку, а девушка в птицу.
1907 год — «Поморяне. Вечер». В сумерках беседуют люди, сидящие на холме; огромна, насторожена природа, вечно живы в ней люди, сбившиеся вместе.
В том же номере «Весов», где на обложке — «Царь» Рериха, репродуцирована и его пастель «Девассари Абунту с птицами». Женщина похожа на богиню древних индийских росписей, на персидскую миниатюру; прекрасны ее тяжелые украшения, бесстрашно окружили женщину разноцветные птицы. Рядом напечатан «Луг зеленый» Андрея Белого: «Россия — большой луг зеленый. На лугу раскинулись города, селенья, фабрики… Верю в Россию. Она — будет. Мы — будем… Россия — большой луг зеленый, зацветающий цветами…»
Это произведение Белого, исполненное веры в Россию, особенно близко Блоку. В «Безвременье» он тоже славит тишину, словно мечтая укрыться в ней:
«Приложим ухо к земле родной и близкой: бьется ли еще сердце матери? Нет, тишина прекрасная снизошла, согрелись мы в ее заботливо опущенных крыльях: точно сбылось уже пророчество о Другом Утешителе, ибо нам нечего больше жалеть… Мудры мы, ибо нищи духом; добровольно сиротеем, добровольно возьмем палку и узелок и потащимся по российским равнинам. А разве странник услышит о русской революции, о криках голодных и угнетенных, о столицах, о декадентстве, о правительстве? Нет, потому что широка земля, и высоко небо, и глубока вода, а дела человеческие незаметно пройдут и сменятся другими делами… Странники, мы — услышим одну Тишину…»
Это написано в октябре 1906 года. Правда, сам поэт тут же сметает свои тихие строки: «А что, если вся тишина земная и российская, вся бесцельная свобода и радость наша — сотканы из паутины? Если жирная паучиха ткет паутину нашего счастья, нашей жизни, нашей действительности, — кто будет рвать паутину?»
От художника этот круг скрыт, вернее, художник старается не видеть его. Он хочет жить в том — странническом, торжественном, поднебесном: широка земля, и высоко небо, и глубока вода… Вечную тишину земли, вечное движение волн и облаков он выбирает навсегда. В год тысяча девятьсот пятый, в последующие годы безвременья и смутных ожиданий.
«После яркого пятого года наступила смутная эпоха, все чего-то искали, оживленно спорили, волновались, а за всем этим чувствовались усталость, разуверение, пустота. Вместо миньона или шакона моих детских лет барышни разучивали перед испуганными мамашами кекуок и матчиш; просвещенное человечество приближалось к фокстроту. Студенты спорили, является ли Санин Арцыбашева идеалом современного человека: здесь было и ницшеанство для невзыскательных, и эротика, более близкая к конюшне, чем к Уайльду, и откровенность нового века… В Художественном театре ставили „Жизнь Человека“ Леонида Андреева, наивную попытку обобщить жизнь, о которой толковал в углу сцены „Некто в сером“. Польку из этой пьесы напевали или насвистывали московские интеллигенты. В том же театре шли „Слепые“ Метерлинка, и от символического воя впечатлительные дамы заболевали неврастенией. Никто из них не предвидел, что через десять лет появятся пшенная каша и анкеты; жизнь казалась чересчур спокойной, люди искали в искусстве несчастья, как дефицитного сырья. Начиналась эпоха богоискательства, скандинавских альманахов, „Навьих чар“» (Илья Эренбург).
Дамы носят струящиеся платья — зеленоватые, фиолетовые, лиловые; в моде огромные шляпы со страусовыми перьями, в моде аметисты, так гармонирующие с лиловым шелком; в моде самоубийства. Они называются, как сейчас обмены квартир, — двойной обмен, тройной обмен; двойное самоубийство — женщины и любовника, тройное самоубийство — жены, мужа и любовника.
Бессчетно бисируют на литературных вечерах Бальмонт и Северянин, таксомоторы постепенно вытесняют извозчиков. Гремит русский балет в Париже — дамы на премьерах одеты в огромные шляпы со склоненными страусовыми перьями, в узкие платья, отделанные талашкинскими кружевами. В Петербурге регулярно заседает религиозно-философское общество, слушателям после доклада Дмитрия Философова («майский жук» Дима) деловито раздают анкеты, посвященные проблемам религии.
Эта книга о Леопольде Антоновиче Сулержицком (1872–1916) — общественном и театральном деятеле, режиссере, который больше известен как помощник К. С. Станиславского по преподаванию и популяризации его системы. Он был близок с Л. Н. Толстым, А. П. Чеховым, М. Горьким, со многими актерами и деятелями театра.Не имеющий театрального образования, «Сулер», как его все называли, отдал свою жизнь театру, осуществляя находки Станиславского и соотнося их с возможностями актеров и каждого спектакля. Он один из организаторов и руководителей 1-й Студии Московского Художественного театра.Издание рассчитано на широкий круг читателей, интересующихся историей театра.
Автор книги подробно прослеживает жизнь великого режиссера и актера, оказавшего огромное воздействие на развитие мирового театра. Станиславский предстает здесь продолжателем традиций реалистического театра и новатором, чья жизнь в искусстве во многом определила художественные свершения XX пека. Его спектакли, сценические образы, все его творческие открытия воссоздаются в тесной связи с общественной и художественной жизнью России, с поисками нового, революционного искусства в послеоктябрьские годы. В книге широко использованы архивные материалы, переписка, дневники, воспоминания самого Станиславского и его современников.
Известный историк науки из университета Индианы Мари Боас Холл в своем исследовании дает общий обзор научной мысли с середины XV до середины XVII века. Этот период – особенная стадия в истории науки, время кардинальных и удивительно последовательных перемен. Речь в книге пойдет об астрономической революции Коперника, анатомических работах Везалия и его современников, о развитии химической медицины и деятельности врача и алхимика Парацельса. Стремление понять происходящее в природе в дальнейшем вылилось в изучение Гарвеем кровеносной системы человека, в разнообразные исследования Кеплера, блестящие открытия Галилея и многие другие идеи эпохи Ренессанса, ставшие величайшими научно-техническими и интеллектуальными достижениями и отметившими начало новой эры научной мысли, что отражено и в академическом справочном аппарате издания.
Валькирии… Загадочные существа скандинавской культуры. Мифы викингов о них пытаются возвысить трагедию войны – сделать боль и страдание героическими подвигами. Переплетение реалий земного и загробного мира, древние легенды, сила духа прекрасных воительниц и их личные истории не одно столетие заставляют ученых задуматься о том, кто же такие валькирии и существовали они на самом деле? Опираясь на новейшие исторические, археологические свидетельства и древние захватывающие тексты, автор пытается примирить легенды о чудовищных матерях и ужасающих девах-воительницах с повседневной жизнью этих женщин, показывая их в детские, юные, зрелые годы и на пороге смерти. Джоанна Катрин Фридриксдоттир училась в университетах Рейкьявика и Брайтона, прежде чем получить докторскую степень по средневековой литературе в Оксфордском университете в 2010 году.
Основание и социокультурное развитие Санкт-Петербурга отразило кардинальные черты истории России XVIII века. Петербург рассматривается автором как сознательная попытка создать полигон для социальных и культурных преобразований России. Новая резиденция двора функционировала как сцена, на которой нововведения опробовались на практике и демонстрировались. Книга представляет собой описание разных сторон имперской придворной культуры и ежедневной жизни в городе, который был призван стать не только столицей империи, но и «окном в Европу».
«Медный всадник», «Витязь на распутье», «Птица-тройка» — эти образы занимают центральное место в русской национальной мифологии. Монография Бэллы Шапиро показывает, как в отечественной культуре формировался и функционировал образ всадника. Первоначально святые защитники отечества изображались пешими; переход к конным изображениям хронологически совпадает со временем, когда на Руси складывается всадническая культура. Она породила обширную иконографию: святые воины-покровители сменили одеяния и крест мучеников на доспехи, оружие и коня.
Литературу делят на хорошую и плохую, злободневную и нежизнеспособную. Марина Кудимова зашла с неожиданной, кому-то знакомой лишь по святоотеческим творениям стороны — опьянения и трезвения. Речь, разумеется, идет не об употреблении алкоголя, хотя и об этом тоже. Дионисийское начало как основу творчества с античных времен исследовали философы: Ф. Ницше, Вяч, Иванов, Н. Бердяев, Е. Трубецкой и др. О духовной трезвости написано гораздо меньше. Но, по слову преподобного Исихия Иерусалимского: «Трезвение есть твердое водружение помысла ума и стояние его у двери сердца».
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Перед вами биографическая повесть о жизни и творчестве художника, великого голландского мастера, Рембрандта ван Рейна.Послесловие И. В. Линник.
Повесть о Крамском, одном из крупнейших художников и теоретиков второй половины XIX века, написана автором, хорошо известным по изданиям, посвященным выдающимся людям русского искусства. Книга не только знакомит с событиями и фактами из жизни художника, с его творческой деятельностью — автор сумел показать связь Крамского — идеолога и вдохновителя передвижничества с общественной жизнью России 60–80-х годов. Выполнению этих задач подчинены художественные средства книги, которая, с одной стороны, воспринимается как серьезное исследование, а с другой — как увлекательное художественное повествование об одном из интереснейших людей в русском искусстве середины прошлого века.
Книга посвящена замечательному живописцу первой половины XIX в. Первым из русских художников Венецианов сделал героем своих произведений народ. Им создана новая педагогическая система обучения живописи. Судьба Венецианова прослежена на широком фоне общественной и литературно-художественной жизни России того времени.
