Николай Рерих - [46]
Внимателен к ученикам, как Куинджи, уважает их индивидуальность, как Куинджи.
В 1907 году Владимир Николаевич Давыдов представляет Рериху своего ученика по драматическим курсам Ивана Иванова. Молодой красавец, напоминающий Шаляпина, обладатель прекрасного голоса — он мечтает не об актерской карьере, но о живописной школе.
Школа Общества поощрения художеств именно для таких. Рерих принимает туда плотничьего сына Иванова без экзамена; через три года тот едет в Париж учиться у Родена, у Бурделя. В 1935 году Нестеров пишет портрет Ивана Иванова — скульптора Ивана Шадра, создавшего скульптуры Ленина и Горького, крестьянина-сеятеля и рабочего, поднимающего с земли булыжник, чтобы метнуть его во врага.
Шадр умер в 1941 году, весною. До конца жизни вспоминал он Рериха — и на том решающем вечере у Давыдова и в классах Школы, где художник вел класс композиции.
Раз в неделю он давал ученикам тему, кратко объяснял ее, показывал, как расположить фигуры. При этом всегда добавлял, что так поступил бы лично он — ученики могут следовать его указаниям, а могут строить картину по-своему: «Сделай так, как нужно тебе». Через неделю просматривал эскизы, так же внимательно, с таким же доброжелательством.
Мастерские находятся тут же, в Школе (да еще в Демидовском переулке); при Школе и квартира директорская. В квартире — заботливо пополняемое собрание старинных картин. Уже не копии, но подлинники «малых голландцев» украшают стены. Изображения каналов, мельниц, островерхих голландских домиков соседствуют со старинной, со вкусом подобранной мебелью — в опустевших имениях близ Новгорода, у старушек, проживающих где-нибудь в Старой Руссе, можно купить туалет карельской березы, часы, привезенные дедушкой из Лондона, портреты, писанные крепостными мастерами, тех же «малых голландцев».
Константин Федорович из своей гостиной спускался в контору, на Мойке тоже рядом жилье и классы, мастерские Школы. Отныне на много лет адрес Рерихов постоянен: «Мойка, 83» — длинный бывший полицеймейстерский дом, который углом выходит на Большую Морскую (там — подъезд Общества) и на Мойку (там — подъезд Школы Общества).
Мойка с медленным течением, с чугунной решеткой, со старыми деревьями, наклоненными к воде, — как акварель Бенуа, как гравюра Остроумовой-Лебедевой, как рисунок Добужинского.
С Бенуа, с Остроумовой-Лебедевой, с Добужинским, с Дягилевым, с Лансере, с Бакстом — со всеми «мирискусниками» теперь приходится часто встречаться: при образовании нового «Мира искусства» (прежнее объединение распалось в 1903 году, в 1910 году оно воссоздается) Рерих избран председателем.
Одно из заседаний непринужденно и схоже изобразил Кустодиев: уютная столовая, где горничная незаметно разносит чай «мирискусникам», которые переговариваются, спорят, обсуждают дела живописные. Посмеивается в бородку Бенуа, темпераментно ораторствует Кузьма Сергеевич Петров-Водкин, молчалив Мстислав Валерьянович Добужинский, строго сосредоточен Рерих.
Рерих успевает председательствовать в «Мире искусства», организовывать музеи и выставки (а также писать о них), реформировать свою Школу, следить за всеми важнейшими и мельчайшими ее делами, вплоть до установки кубов для кипятка и переоборудования вентиляции.
В 1910 году Елена Ивановна с детьми живет в Гапсале — «Угол Рыцарской и Замковой, дача Юргенс», а Николай Константинович в Новгороде — «Угол Десятинного монастыря и Софийской стороны»: «Как ни странно, но с особой любовью дышу я воздухом Волхова, что-то здесь более мне приятное, чем в Эстляндии»…
Получены средства на раскопки в самом Новгороде!
Переворошен Кремль. Огородник, арендовавший кремлевские земли, в суд подает из-за загубленной капусты. Распоряжается, составляет сметы, распределяет дневные работы Рерих — администратор, организатор, страстный археолог, радующийся перекопанной земле:
«На веселом июльском припеке наблюдаю приятную картину. Рядом помещается неутомимый Н. Е. Макаренко, кругом него мелькают разноцветные рукава копальщиков. Растут груды земли черной, впитавшей многие жизни. У Княжей Башни орудуют наши рьяные добровольцы — искренний любитель старины инженер И. Б. Михайловский и В. Н. Мешков. На стене поместился со своими обмерами мой брат Борис. Из оконцев Кукуя выглядывают обмерщики Шиловский и Коган. Взвод арестантов косит бурьян около стены».
Траншея доходит до материка, то есть до основного слоя почвы, под которым нет уже культурных наслоений. Этот культурный слой невредим — ждет исследователей.
«Ожидание нас не обмануло. Если год тому назад я писал только по догадке, что Великий Новгород лежит под землей нетронутым, то теперь могу это повторить уже на деле».
Небольшие средства, отпущенные на новгородские исследования, быстро иссякают. Изыскания Рериха и догадки Рериха продолжат советские археологи — через много лет, после великой войны. Тогда и откроется истинный Древний Новгород, его усадьбы, бревенчатые мостовые, колодцы, посуда, остатки обуви и одежд, спеченные, почерневшие трубочки — берестяные грамоты. Начало этим исследованиям положил Николай Константинович.
Он успевает все. Прежде всего успевает быть художником.
Эта книга о Леопольде Антоновиче Сулержицком (1872–1916) — общественном и театральном деятеле, режиссере, который больше известен как помощник К. С. Станиславского по преподаванию и популяризации его системы. Он был близок с Л. Н. Толстым, А. П. Чеховым, М. Горьким, со многими актерами и деятелями театра.Не имеющий театрального образования, «Сулер», как его все называли, отдал свою жизнь театру, осуществляя находки Станиславского и соотнося их с возможностями актеров и каждого спектакля. Он один из организаторов и руководителей 1-й Студии Московского Художественного театра.Издание рассчитано на широкий круг читателей, интересующихся историей театра.
Автор книги подробно прослеживает жизнь великого режиссера и актера, оказавшего огромное воздействие на развитие мирового театра. Станиславский предстает здесь продолжателем традиций реалистического театра и новатором, чья жизнь в искусстве во многом определила художественные свершения XX пека. Его спектакли, сценические образы, все его творческие открытия воссоздаются в тесной связи с общественной и художественной жизнью России, с поисками нового, революционного искусства в послеоктябрьские годы. В книге широко использованы архивные материалы, переписка, дневники, воспоминания самого Станиславского и его современников.
Известный историк науки из университета Индианы Мари Боас Холл в своем исследовании дает общий обзор научной мысли с середины XV до середины XVII века. Этот период – особенная стадия в истории науки, время кардинальных и удивительно последовательных перемен. Речь в книге пойдет об астрономической революции Коперника, анатомических работах Везалия и его современников, о развитии химической медицины и деятельности врача и алхимика Парацельса. Стремление понять происходящее в природе в дальнейшем вылилось в изучение Гарвеем кровеносной системы человека, в разнообразные исследования Кеплера, блестящие открытия Галилея и многие другие идеи эпохи Ренессанса, ставшие величайшими научно-техническими и интеллектуальными достижениями и отметившими начало новой эры научной мысли, что отражено и в академическом справочном аппарате издания.
Валькирии… Загадочные существа скандинавской культуры. Мифы викингов о них пытаются возвысить трагедию войны – сделать боль и страдание героическими подвигами. Переплетение реалий земного и загробного мира, древние легенды, сила духа прекрасных воительниц и их личные истории не одно столетие заставляют ученых задуматься о том, кто же такие валькирии и существовали они на самом деле? Опираясь на новейшие исторические, археологические свидетельства и древние захватывающие тексты, автор пытается примирить легенды о чудовищных матерях и ужасающих девах-воительницах с повседневной жизнью этих женщин, показывая их в детские, юные, зрелые годы и на пороге смерти. Джоанна Катрин Фридриксдоттир училась в университетах Рейкьявика и Брайтона, прежде чем получить докторскую степень по средневековой литературе в Оксфордском университете в 2010 году.
Основание и социокультурное развитие Санкт-Петербурга отразило кардинальные черты истории России XVIII века. Петербург рассматривается автором как сознательная попытка создать полигон для социальных и культурных преобразований России. Новая резиденция двора функционировала как сцена, на которой нововведения опробовались на практике и демонстрировались. Книга представляет собой описание разных сторон имперской придворной культуры и ежедневной жизни в городе, который был призван стать не только столицей империи, но и «окном в Европу».
«Медный всадник», «Витязь на распутье», «Птица-тройка» — эти образы занимают центральное место в русской национальной мифологии. Монография Бэллы Шапиро показывает, как в отечественной культуре формировался и функционировал образ всадника. Первоначально святые защитники отечества изображались пешими; переход к конным изображениям хронологически совпадает со временем, когда на Руси складывается всадническая культура. Она породила обширную иконографию: святые воины-покровители сменили одеяния и крест мучеников на доспехи, оружие и коня.
Литературу делят на хорошую и плохую, злободневную и нежизнеспособную. Марина Кудимова зашла с неожиданной, кому-то знакомой лишь по святоотеческим творениям стороны — опьянения и трезвения. Речь, разумеется, идет не об употреблении алкоголя, хотя и об этом тоже. Дионисийское начало как основу творчества с античных времен исследовали философы: Ф. Ницше, Вяч, Иванов, Н. Бердяев, Е. Трубецкой и др. О духовной трезвости написано гораздо меньше. Но, по слову преподобного Исихия Иерусалимского: «Трезвение есть твердое водружение помысла ума и стояние его у двери сердца».
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Перед вами биографическая повесть о жизни и творчестве художника, великого голландского мастера, Рембрандта ван Рейна.Послесловие И. В. Линник.
Повесть о Крамском, одном из крупнейших художников и теоретиков второй половины XIX века, написана автором, хорошо известным по изданиям, посвященным выдающимся людям русского искусства. Книга не только знакомит с событиями и фактами из жизни художника, с его творческой деятельностью — автор сумел показать связь Крамского — идеолога и вдохновителя передвижничества с общественной жизнью России 60–80-х годов. Выполнению этих задач подчинены художественные средства книги, которая, с одной стороны, воспринимается как серьезное исследование, а с другой — как увлекательное художественное повествование об одном из интереснейших людей в русском искусстве середины прошлого века.
Книга посвящена замечательному живописцу первой половины XIX в. Первым из русских художников Венецианов сделал героем своих произведений народ. Им создана новая педагогическая система обучения живописи. Судьба Венецианова прослежена на широком фоне общественной и литературно-художественной жизни России того времени.
