Николай Островский - [71]
Тогда же, в Сочи, он написал новые сцены в роман «Рожденные бурей»; перекомпоновал материал, по-новому распределив его в 12 главах. Для шестой главы романа написал совершенно новый эпизод, который в октябре 1936 года был опубликован в «Правде» под названием «Гудок». Этот рассказ о Васильке, брате Андрия Птахи, год спустя издательство детской литературы в Москве выпустило отдельной книжечкой для детей младшего возраста в серии «Книга за книгой». Но Островский уже не увидел этого…
Его заботило литературное качество нового романа. Островский стремился получить как можно больше критических замечаний по книге, чтобы учесть их при подготовке романа к отдельному изданию.
Буквально в день окончания работы рукопись была послана в 18 адресов: в ЦК ВЛКСМ, в Союз писателей, в издательство «Художественная литература», в отдел критики и библиографии газеты «Правда», в «Комсомольскую правду», в издательство «Молодая гвардия», в Наркомат обороны — К. Е. Ворошилову. Рукопись была послана и в Киев: Г. И. Петровскому, П. П. Постышеву, в ЦК ЛКСМУ, в издательство «Молодой большевик»…
«Сейчас рукопись «Рожденных бурей» послана целому ряду руководящих товарищей для оценки. Если они скажут, что книга достойна печати, будем издавать. Если нет, то я ее положу в архив. Мне незачем «выходить в свет» со скучной и неинтересной книгой», — писал Н. Островский А. А. Караваевой 1 сентября 1936 года.
Ему очень хотелось знать мнение наших ведущих писателей: М. А. Шолохова и А. А. Фадеева.
«Я хочу прислать тебе рукопись первого тома «Рожденных бурей», — писал он Шолохову, — но только с одним условием, чтобы ты прочел и сказал то, что думаешь о сем сочинении. Только по честности, если не нравится, так и крой: «Кисель, дескать, не сладкий и не горький». Одним словом, как говорили в 20-м году — «мура».
В телеграмме к А. А. Фадееву 11 октября 1936 года он писал:
«Дорогой товарищ Александр! Возьми [у] Ставского рукопись первого тома романа «Рожденные бурей». Прочти. 24 октября приезжаю [в] Москву, встретимся, обсудим дружески все недостатки моего романа. Крепко обнимало. Твои Николай Островский».
14 октября из Сочи была послана телеграмма секретарям Союза писателей В. П. Ставскому и А. Лахути:
«24 октября думаю приехать в Москву. Очень прошу подготовить обсуждение романа «Рожденные бурей» президиумом правления [на] моей московской квартире совместно с «Правдой», «Комсомольской правдой», Цекамолом [в] ближайшие после моего приезда дни. [С] коммунистическим приветом. Ваш Николай Островский».
В тот же день была послана телеграмма в журнал «Молодая гвардия», А. А. Караваевой и М. Б. Колосову:
«Дорогие друзья, прошу подготовиться [к] обсуждению романа «Рожденные бурей» на президиуме правления Союза советских писателей [на] моей московской квартире. Думаю приехать 24 октября. Ваш Николай».
За неделю до отъезда в Москву Николай решил собрать друзей и отпраздновать новоселье в своем сочинском доме. На этом празднике присутствовал Григорий Иванович Петровский с женой Доминикой Федоровной. Николай был возбужден и взволнован. Он сказал:
— Есть такая старая традиция — при закладке дома в фундамент его заложить бутылку с бумажкой, где указана дата закладки.
Прошлый год такая бутылка была заложена в фундамент вот этого дома Григорием Ивановичем, нашим вождем и другом, воспитателем комсомольского племени, в том числе и своего приемного сынишки, который старается быть достойным его забот, старается оправдать огромное его доверие… Вот почему, вернувшись в Сочи, я накинулся на работу. Поскольку я парень очень ненадежный, а «Рожденные бурей» должны быть во что бы то ни стало написаны, я не даю себе никакой отсрочки в работе и успокоюсь только тогда, когда книга будет закончена… Я должен жить, чтобы написать книгу, которая зажгла бы сердца молодежи. Я еду в Москву и начну там работать еще стремительнее, чем раньше. Я буду работать в три смены, чтобы к 20-й годовщине октября «Рожденные бурей» были бы полностью закончены. Это огромная и трудная, но и небывало радостная работа. И я никогда не думал, что жизнь может быть такой чудесной[35].
24 октября Николай Островский вернулся в Москву. Дорога была утомительна, но возбуждение, вызванное непрерывными мыслями о завершении романа «Рожденные бурей», держало его в состоянии постоянного нервного подъема.
С первых же дней Островский начал готовиться к предстоящему у нас специальному совещанию Президиума Союза советских писателей. На совещании стоял один вопрос: роман «Рожденные бурей».
Николай по телефону приглашал людей, мнение которых хотел услышать, спрашивал, прочли ли они рукопись. Сам продумал и составил план совещания. Не забыл и о «буфете», где в перерыве товарищи могли бы перекусить, выпить чаю. Этот «буфет» был организован в комнате Николая, прямо на письменном столе. Заведовала всеми хозяйственными делами Екатерина Алексеевна. Я же должна была неотлучно сидеть около Николая, чтобы выполнять его просьбы. Он трогал меня за руку и тихонько просил то вытереть пот с лица, то что-то принести. Такой связной был нужен, потому что совещание проходило в столовой-гостиной, куда Николая перенесли и где не было звонка, которым Николай пользовался в своей комнате.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Проза поэта о поэтах... Двойная субъективность, дающая тем не менее максимальное приближение к истинному положению вещей.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.