Николай Коробицын - [5]

Во время стоянки «Надежды» и «Невы» в Копенгагене туда прибыли рейдом из Кантона два корабля Ост-Индской компании с грузом китайских товаров. Плавание их туда и обратно заняло полтора года. Коробицыну хотелось встретиться и поговорить с купцами, ведь и ему предстояло закупать товары в Китае. Но найти на это времени не удалось. И он ограничился услышанным от тех, кто побывал в гостях у купцов.

Коробицын был занят осмотром всей провизии «Невы» и ее освежением. В двух десятках бочек соленое мясо оказалось без рассолу, и бочки снова залили им. Пересолили и полтора десятка бочек с мясом гамбургского приготовления, чтобы предохранить его от порчи. Но вот кислая капуста — доброе средство в борьбе с цингой — вся протухла.

50 специально обожженных бочек наполнили пресной водой. Коробицын впервые увидел, как очищали воду для дальнего плавания: ее качали насосом из емкости на полки со скважинами, с которых она падала дождем, смешиваясь с воздухом.

Вечерами Николай Иванович записывал в своем дневнике впечатления от столицы Дании. Город Копенгаген был чистый и довольно красивый. Правда, его улицы показались Коробицыну слишком узкими. А обилие площадей вызывало удивление. Поразило Николая Ивановича и то, что королевский дворец после недавнего пожара находился в небрежении, как будто восстанавливать его никто не собирался. Король же, как ему сказали, жил в загородной вилле, а приезжая в город, занимал весьма скромный дом какого-то купца.

Вокруг города было насажено много деревьев, и эти места с удовольствием использовались жителями столицы для прогулок. За городом находился и небольшой королевский сад, понравившийся Коробицыну. Вообще в окрестностях Копенгагена было много фруктовых садов. Больше всего в них росло яблоневых, сливовых и вишневых деревьев. (Позже, когда Михаил Матвеевич Булдаков поделится с Коробицыным мыслями о том, чтобы разбить сад в Великом Устюге, тот вспомнит свои копенгагенские впечатления).

Три недели корабли стояли на Копенгагенском рейде, и все это время команде давали свежее мясо, хлеб и зелень, а сверх водочной нормы все получали еще и по две кружки пива. И когда Коробицын подсчитал расходы, то с грустью отметил, что было израсходовано около четырехсот серебряных пиастров. Но еще больше расстроило его то, что по письменному распоряжению Лисянского примерно такую же сумму пришлось отпустить прибывшим в Копенгаген из Архангельска двум российским военным фрегатам «Спешный» и «Смелый».

Правда, тут же от Николая Петровича Резанова было передано в казну «Невы» 2000 пиастров. Это несколько успокоило расстроенного Коробицына, а к Резанову он с тех пор всегда относился с неизменным почтением.

Николай Резанов, зять основателя Русской Америки Шелихова, был виднейшим деятелем Российско-Американской компании и недавним секретарем Гаврилы Романовича Державина. Теперь его назначили главным начальником кругосветной экспедиции и чрезвычайным российским послом в Японии.

Перед экспедицией стояли большие задачи. Она имела политическое, экономическое и научное значение.

Во-первых, нужно было доказать возможность бесперебойной доставки жизненно необходимых припасов и оборудования для Русской Америки, Камчатки и Курильских островов морским путем из Кронштадта через Петропавловск на Аляску. До этого все грузы туда отправлялись через Охотск, а к Охотску они шли сушей через всю Сибирь. Морской такелаж везли во вьюках. Такие же приспособления, как, например, морские якоря и цепи, приходилось распиливать на части.

Во-вторых, Резанову, Крузенштерну, Лисянскому и торговым представителям Российско-Американской компании надлежало изучить вопрос о возможности русской торговли с Китаем. Продажа пушных богатств Тихого океана в Кяхте представлялась невыгодной. Гораздо проще и прибыльнее было отправлять меха из Русской Америки морем прямо в Кантон.

И, наконец, учитывалась также возможность установления торговых связей не только с Китаем и Японией, но и с Нидерландской Индией и с Филиппинскими островами.

Обо всех этих задачах Резанов рассказал, собрав представителей компании на корабле «Надежда». Заметно было, что он чем-то расстроен. После совещания коллега Коробицына, приказчик компании на корабле «Надежда» Федор Шемелин, с которым Николай Иванович подружился во время погрузки кораблей, сообщил ему, что у Резанова с самого начала экспедиции не сложились отношения с Крузенштерном. Тот был крайне недоволен присутствием на «Надежде» лица, не только ему не подчиненного, но имевшего над ним власть. Ведь Резанов принимал участие в плавании как представитель России на предстоящих переговорах с Японией и как уполномоченный от компании, ради интересов которой и была снаряжена сама экспедиция. Крузенштерн не скрывал своей неприязни к Резанову и постоянно искал повода к ссоре с ним.

Повод представился во время стоянки в Дании. Для обоих судов провизию поставляла компания. И Крузенштерн упрекал Резанова в том, что провизия эта заготовлена небрежно. Правда, на самом деле Резанов был виновен столько же, сколько и Крузенштерн.

Этот малозначительный случай, как и множество других, обнаруживал только желание Крузенштерна принизить в глазах своих подчиненных значение Резанова в экспедиции.