Николай II - [129]

Царское семейство июльский кризис совсем не затронул. Но по каким-то причинам 4 июля царь не сделал запись в дневнике. Почему? Этого мы, наверное, никогда не узнаем. Зато запись от 5 июля показывает, что Николай был отлично информирован о событиях в Петрограде. 6 июля Николай успокаивается и записывает: «К счастью, подавляющее количество войск в Петрограде осталось верно своему долгу, и порядок снова восстановлен на улицах. Погода была чудная. Сделал хорошую прогулку с Татьяной и Валей. Днем успешно поработали в лесу — срубили и распилили четыре ели. Вечером начал: «Tartarin de Tarascon».

О назначении Керенского премьером Николай узнает через несколько часов и записывает 8 июля в дневнике: «Этот человек [Керенский. — А. Ш.] положительно на своем месте в нынешнюю минуту; чем больше у него будет власти, тем будет лучше».

В разговорах между собой Николай и Александра любили давать прозвища русским государственным деятелям. До Февральской революции и некоторое время после нее они презрительно именовали Керенского «Кедренским», а вот после 8 июля его стали называть «Александром IV».

Господа Керенский и Некрасов не представляли никого, кроме нескольких десятков масонов, но надеялись и дальше править страной, балансируя между различными реальными силами. Метод старый, разработанный еще Директорией в 1795–1799 гг. во Франции — удар налево, удар направо, удар налево и т. д.

В июле Временное правительство нанесло удар налево. Следовательно, следующий удар должен быть направо — по генералитету Ставки. Тем более что новый главнокомандующий стал слишком популярен в России.

Автор не ставит перед собой задачу исследования так называемого корниловского мятежа. Следует подчеркнуть, что этот «мятеж» был в значительной мере спровоцирован самим Керенским.

Параллельно с подготовкой провокации против Корнилова Керенский стал готовить отъезд царской семьи в Тобольск. Ведь Корнилов по сценарию масонской клики должен был начать контрреволюционный переворот, а «верховный вождь» Керенский должен был подавить его и вновь вернуть страну к свободе и демократии. Но тут существовала опасность, что не слишком искушенные в политических играх рабочие и солдаты поймут демагогию Керенского так, что Корнилов хочет восстановить монархию. В такой ситуации могла пострадать царская семья.

Забегая вперед, скажу, что так называемый «корниловский мятеж» прошел в полном соответствии с планами Керенского, Некрасова и К°. Корнилов дал себя спровоцировать. Сразу же в либеральной прессе поднялся вой, что Корнилов и его генералы хотят восстановления монархии и что они действуют вместе с великими князьями и бывшими министрами и сановниками. Временным правительством были арестованы великий князь Павел Александрович, его морганатическая супруга княгиня Палей, великий князь Михаил Александрович и др. Кстати, по иронии судьбы Михаила освободила Октябрьская революция.

В конце августа было опубликовано сообщение генерального прокурора: «Цель заговора [Корнилова] политическая. Заговор возникло отъезда бывшего царя в Тобольск и имел целью ниспровержение существующего и восстановление старого строя». Но ни в августе 1917 г., ни потом не было предъявлено никаких фактов, свидетельствовавших хотя бы о связях Корнилова с монархистами.

28 июля Николай записывает: «После завтрака узнали от гр. Бенкендорфа, что нас отправляют не в Крым, а в один из дальних губернских городов в трех или четырех днях пути на восток! Но куда именно, не говорят, — даже комендант не знает. А мы-то все так рассчитывали на долгое пребывание в Ливадии!!»

Отъезд царя Керенский готовил в величайшем секрете. О нем знали не более двух десятков людей, непосредственно обеспечивавших подготовку к отъезду. Как и в былые времена, царское семейство должны были везти два поезда: один — непосредственно с семьей, другой — с конвоем. В составе конвоя было 350 солдат и 6 офицеров, сведенных в батальон. Все солдаты — георгиевские кавалеры, провоевавшие не менее трех лет.

Керенский предложил бывшему царю взять с собой до 40 человек свиты и обслуги. Выбор кандидатур был предоставлен Николаю без всяких ограничений, кроме, разумеется, согласия самих выбранных. Николай выбрал 42 человека, среди них были: генерал-адъютант И. Л. Татищев, обер-гофмаршал В. А. Долгоруков; фрейлины и близкие прислужницы — баронесса С. К. Буксгевден, графини А. В. Гендрикова, Е. А. Шнейдер, М. Г. Тутельберг, А. Теглева; учителя-воспитатели Сидней Иванович Гиббс и Пьер Андреевич Жильяр; два доктора — лейб-медик Е. С. Боткин и врач наследника В. Н. Деревенько. Для обслуживания царской семьи и свиты — двое камердинеров (один с помощником) Николая и Александры, семеро лакеев, четверо поваров, официант, пять служителей, трое слуг для Алексея (круглосуточное дежурство по сменам), три комнатные девушки, писец, гардеробщик, парикмахер, заведующий погребом, воспитательница. Ограничений в объеме багажа не было. Николай и Александра взяли все, что им хотелось, — мебель, книги, иконы, свои архивы, посуду и белье. Разумеется, семья взяла все свои драгоценности, включая государственные подарки, то есть то, что дарили главе русского государства главы иностранных государств. Такие подарки во всех цивилизованных странах считаются государственной собственностью, и когда глава правительства уходит со своего поста, они обычно сдаются в государственное казначейство.