Никоарэ Подкова - [4]

Старый митешский рэзеш плакал, низко склонив седую голову.

— Так погиб наш Ион Водэ. А мертвое тело его Ахмет-бей велел привязать веревками к четырем верблюдам — и, потянув в разные стороны, они разорвали его.

Голос незнакомца пресекся. Люди, собравшиеся на подворье Харамина, молчали, будто прислушиваясь к старинному печальному напеву, звучавшему у каждого в глубине души.

Тут раздались бабьи вздохи и причитания. Батяня Гицэ тяжело вздохнул. Обняв незнакомца, он поцеловал его в правое плечо, словно стал вдруг меньше ростом и выше не мог дотянуться.

— И все? — спросил он своим жиденьким голоском.

Дьяк, сдвинув брови, молчал.

— А что сталось с ополчением, с запорожцами и с братом Иона Водэ?

— Кому какая выпала доля. Многие сложили там головы. Запорожские сотни благополучно достигли днепровских порогов. Ушел с ними и Никоарэ, и меньшой брат Иона Водэ, Александру. Туда же пришли и другие верные государю люди.

— Постой, брат, постой, — вскочил, взъерошив бороденку, Саву Фрэсинел. — Что это за слухи ходили нынче на ярмарке в Тукилацах? Будто бы Никоарэ Подкова, брат нашего государя, ударил четыре дня тому назад на Яссы…

— Может, и верно, — отвечал дьяк, лукаво ухмыляясь.

— Нагрянул на Яссы с большим войском…

— Кто его знает…

— И будто вырезали они стражу господарского дворца: им, вишь, нужен был господарь Петру, тот самый, что строил козни при султановои дворе и накликал беду на государя нашего Иона Водэ.

— Может, и так. Но, по слухам, господарь, хоть и хромой, а утек, не удалось его догнать; укрылся в Галатской крепости, перепугав нежданным своим появлением басурманский отряд, под охраной которого он правит. А может статься, что Никоарэ Подкова искал изменника Иримию.

— Верно, его искал! Истинная правда! — воскликнул корчмарь. — Продал Иримия своего господина.

— Так и было, как ты говоришь, батяня Горашку, — подтвердил незнакомец. — Иримия действительно продал своего господина туркам за тридцать кошелей, как Иуда за тридцать серебряников продал Христа фарисеям. Но что-то не слыхать, чтобы Иримию схватили; не схватили и господаря Петру Хромого.

— Как же так получилось? — величественно пожав плечами, удивился корчмарь. — Разве Никоарэ, брат нашего государя, не с войском напал на Яссы? Уже месяца полтора ходят слухи, что придет к нам князь из Запорожья.

— Ничего путного сказать тебе об этом не могу, батяня Харамин, наморщив лоб, отвечал дьяк.

— И твой товарищ тоже не знает? Может, он что-нибудь слыхал?

Корчмарь давно приметил, что смуглый юноша, приехавший вместе с дьяком на казацкой телеге, порывается что-то сказать.

— Кто он и как его величают? — допытывался Харамин.

— Это Илие Карайман, из Рунка, мой товарищ, мы с ним вместе извозом промышляем. Ему больше песни да игры знакомы, нежели те вести, которых вы, добрые люди, ждете.

— Так что же ты молчишь, молодец? Не можешь порадовать нас добрыми вестями, так хоть сыграй нам на лютне.

Илие Карайман замахал рукой, словно отгоняя назойливую муху.

— Нет, не до песен мне, — проговорил он приятным, певучим голосом. Сердце щемит, плакать хочется. Скажу вам правду, не солгу: известно мне, что на Яссы государь Никоарэ напал с малой дружиной.

Насторожились крестьяне.

— Ну? — подтолкнул ношу корчмарь.

— Вот и все.

— А сколько же было у него товарищей?

— Сколько нужно для доброй охоты, не больше.

— Что ты говоришь, братец? — испуганно крикнул Харамин.

— Что слышал, то и говорю, — продолжал Карайман все тем же кротким голосом. — Ходят слухи, что в Запорожье есть гневливые смельчаки-молодцы, и коль у них какое дело не ладится, они, озлясь, стрелы под облака пускают.

— Орлов, что ли, бьют?

— Нет, в Бога метят.

— Пресвятая Богородица! Неужто они язычники?

— Зачем язычники? Нет, они православные, осеняют себя крестным знамением, как я да вы, но страх до чего отчаянные. От малой искры вспыхивают, как те пищали, что появились теперь в королевских и царских войсках.

— Слыхали мы про пищали. Только верно ли это? Видел ты их своими глазами?

— Видел. Может, и у казаков такие штуки завелись?

— Есть и у них. Достали они пищали на той стороне моря, в Анатолии, куда ходили на чайках.

— Страшное дело, ей-ей!.. Кто же тягаться с ними станет, ежели у них пищали? Ну, ударили они на Яссы, а потом что было?

— Да я и сам не ведаю.

— Домой, знать, вернулись, раз не нашли того, кого искали, и придут в другой раз.

— Я тоже так мыслю.

Смолкли голоса на постоялом дворе Харамина. Кое-кто из крестьян уже стал беспокоиться, не пора ли по домам. Поглядывая прищуренным глазом, высоко ли стоит солнце, печалились, что так быстро пролетел этот день. Все проходит, как часы времени, все течет, как воды Молдовы, лишь горы, покрытые дремучими лесами, стоят неподвижно, властвуя над дальними просторами.

Старик Саву забеспокоился.

— Посижу еще чуток, — решил он, а потом схожу к серому, подпругу подтяну.

Леонте из Мирослэвешт рассмеялся:

— Чу-чуток твой бо-больно до-долгий.

— Да вот хочу кое-что спытать у проезжего доброго человека. Правду ли сказывают, будто государь Ион Водэ был армянином?

— Пустой звон, — отозвался приезжий дьяк. — Мать государя молдаванка.

— Понятно. Моя бабка Чиряша всегда говорит: сын к матери ближе — отца только она знает, да иной раз цветущая дубрава про то ведает.