Ницше - [217]
Ницше предсказывает грядущее «хозяйственное объединение Европы», «воспитание европейского человека», роль России как средства «разбудить» и сплотить Европу, движение культуры к европейскому синтезу. «Европа хочет стать единой» — вот главная тенденция эволюции европейских народов:
Торговля и промышленность, обмен книгами и письмами, общность всей высшей культуры, быстрая перемена дома и места — эти обстоятельства необходимо вызывают ослабление и конечное уничтожение наций, по крайней мере европейских: так что из всех этих наций, в результате постоянных скрещиваний, образуется одна смешанная раса, раса европейского человека.
Национальные глупости не должны нам закрывать глаза на то, что в высших областях существует уже постоянная обоюдная зависимость. Франция и немецкая философия, Рихард Вагнер и Париж, Гёте и Греция. Всё стремится к синтезу высших типов европейского прошлого.
Мимо всех этих национальных войн, новых государств и всего того, что стоит на первом плане, мимо них смотрю я. Другое интересует меня, ибо я вижу, как медленно, замешкавшись, подготовляется «Единая Европа».
Тем не менее, в отличие присяжных оптимистов от философии («все к лучшему в лучшем из миров»), Ницше не только не идеализирует грядущее, но порой дает прямо-таки апокалиптические прогнозы: если тенденция омассовления человека будет развиваться, то вполне возможно вместо появления сверхчеловека регрессивное развитие. Человек, вышедший из животного мира, вполне способен «снова превратиться в обезьяну, хотя нет никого, кто поинтересовался бы этим чрезвычайно комичным исходом».
«Комичный» в этом контексте — не очень удачное слово. Ницше провидел, что социализм станет господством догматизма и тоталитаризма, а «новая обезьяна» — палачом. Социалистическое грядущее — скотный двор, всеобщая подконтрольность, аморализм, упадок культуры, коррупция и мошенничество в государственном масштабе (даже это провидел творец мифов).
Социалистические идеи — огромная угроза Личности и питательная среда развития «стадности». Ницше был потрясен пророчествами Ф. М. Достоевского: «Мы дадим им тихое, смиренное счастье, счастье слабосильных существ, какими они и созданы…» — и комментировал его следующим образом: «Трудно найти более забавное (снова — неудачное слово) зрелище, чем созерцание противоречия между ядовитыми и мрачными физиономиями современных социалистов и безмятежным бараньим счастьем их надежд и пожеланий».
Социализм, пишет Ницше, «втайне подготавливается к террористической власти и вбивает в голову полуобразованных масс, как гвоздь, слово „справедливость“, чтобы совершенно лишить их разума».
Социалистический «муравейник» — это конец эволюции, измельчание, озверение, уныние и покорность. Жизнь останавливается.
Если «учителя человечества» («жрецы-агитаторы») действительно хотят блага человеку, они должны апеллировать не к равенству, но к разнообразию людей, к выявлению их индивидуальности, к конкуренции, нестандартному мышлению, инакомыслию.
Социализм — это отрицание, торжество посредственности над культурой, выход маргиналов на авансцену истории, инстинкт мщения слабых и опущенных всему сильному, благородному, творческому и созидательному. При социализме творческий потенциал угнетен, на место человека-творца становится актер-истерик, управляющий стадными инстинктами, использующий все средства суггестивного воздействия на массу в целях культивации ненависти ко всему тому, что массе недоступно. Социализм — все большая утрата человеком воли к могуществу, воли к преображению, путь к постепенному вырождению человечества в «последнего человека», антропологическая катастрофа, коллапс.
Социализм, предостерегал Ницше, прямое наследие отживающего деспотизма. Он требует для себя еще большего государственного могущества, чем древний Египет или Китай. Он стремится к уничтожению индивидуальности, хочет превратить индивида в целесообразный орган общежития. Могущества фараонов и императоров оказалось недостаточно для этой цели — вот социализм и требует невиданного доселе верноподданичества и преклонения всех граждан перед неограниченной властью государства.
Социалистические, демократические и либеральные идеи, смешиваемые Ницше в единое целое, выражают разные стороны человеческого упадка, приверженности к идеалу «автономного стада». После «канальи» Руссо мечта всех демагогов — счастье зеленого пастбища с его спокойствием, безопасностью, удобством и легкостью стадной жизни. Но человек — не корова, щиплющая травку, не быдло у общего корыта. Общество, выстроенное проповедниками равенства из злобы и зависти ко всему, что выдается над общим уровнем, обречено на измельчание и вырождение. Увы, процесс измельчания и вырождения уже идет, человек стадный и послушный становится наиболее распространенным человеческим типом.
А разве это не зарисовка с натуры нацистского, коммунистического, экстремистского митинга?
Не люблю и этих новейших спекулянтов идеализма, антисемитов, которые нынче закатывают глаза на христианско-арийско-обывательский лад и пытаются путем нестерпимо наглого злоупотребления дешевейшим агитационным средством, моральной позой, возбудить все элементы рогатого скота в народе.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Если писать историю как историю культуры духа человеческого, то XX век должен получить имя Джойса — Гомера, Данте, Шекспира, Достоевского нашего времени. Элиот сравнивал его "Улисса" с "Войной и миром", но "Улисс" — это и "Одиссея", и "Божественная комедия", и "Гамлет", и "Братья Карамазовы" современности. Подобно тому как Джойс впитал человеческую культуру прошлого, так и культура XX века несет на себе отпечаток его гения. Не подозревая того, мы сегодня говорим, думаем, рефлексируем, фантазируем, мечтаем по Джойсу.
В своей новой книге «Непризнанные гении» Игорь Гарин рассказывает о нелегкой, часто трагической судьбе гениев, признание к которым пришло только после смерти или, в лучшем случае, в конце жизни. При этом автор подробно останавливается на вопросе о природе гениальности, анализируя многие из существующих на сегодня теорий, объясняющих эту самую гениальность, начиная с теории генетической предрасположенности и заканчивая теориями, объясняющими гениальность психическими или физиологическими отклонениями, например, наличием синдрома Морфана (он имелся у Паганини, Линкольна, де Голля), гипоманиакальной депрессии (Шуман, Хемингуэй, Рузвельт, Черчилль) или сексуальных девиаций (Чайковский, Уайльд, Кокто и др.)
Впервые в науке об искусстве предпринимается попытка систематического анализа проблем интерпретации сакрального зодчества. В рамках общей герменевтики архитектуры выделяется иконографический подход и выявляются его основные варианты, представленные именами Й. Зауэра (символика Дома Божия), Э. Маля (архитектура как иероглиф священного), Р. Краутхаймера (собственно – иконография архитектурных архетипов), А. Грабара (архитектура как система семантических полей), Ф.-В. Дайхманна (символизм архитектуры как археологической предметности) и Ст.
Серия «Новые идеи в философии» под редакцией Н.О. Лосского и Э.Л. Радлова впервые вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Образование» ровно сто лет назад – в 1912—1914 гг. За три неполных года свет увидело семнадцать сборников. Среди авторов статей такие известные русские и иностранные ученые как А. Бергсон, Ф. Брентано, В. Вундт, Э. Гартман, У. Джемс, В. Дильтей и др. До настоящего времени сборники являются большой библиографической редкостью и представляют собой огромную познавательную и историческую ценность прежде всего в силу своего содержания.
Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.