Ницше - [211]

Скрываясь под личиной сумасброда; ты —

Мастер на словесные коленца;

Ты возводишь мосты из слов — разноцветные радуги,

И по ним, ненадежным, слоняешься бесцельно,

Витая меж воображаемым небом

И выдуманной землей, —

Безумец, поэт — и только!

Сладкозвучная лира! Сладкозвучная лира! Как люблю я звучание твое, это мелодичное пьянящее кваканье! Издалека, с прудов любви, доносятся до меня переливы песни твоей!

О, древний колокол, сладкозвучная лира! Чьи только скорби не разрывали сердце твое — скорби отцов, дедов и прадедов;

— зрелой стала речь твоя, зрелой и спелой, словно золотая осень и полдень, словно сердце отшельника. И теперь говоришь ты: «Мир созрел, виноградная лоза потемнела»,

— ныне хочет он умереть, этот мир, умереть от счастья. О высшие люди, чуете ли вы благоухание? Неощутимо распространяется оно,

— благоухание и аромат вечности, аромат золотого вина, поднимающийся от древнего потемневшего и созревшего счастья,

— от пьянящего счастья полуночи, счастья смерти, поющего: мир глубок, и глубже, чем думает день!

Поэтическое наследие Ницше отличается необыкновенным разнообразием тем и образов, их точностью и красотой, глубиной лирических переживаний. Его с полным правом можно назвать наследником лучших образцов немецкой поэзии — прежде всего Гёте, Шиллера, Гёльдерлина. Наряду с поэтическими реминисценциями мы обнаруживаем прямые обращения к предтечам:

К Гёте

Все быстротечное —

Символ, сравненье.

Бог — бесконечное

Недоуменье.

Цель не достигнута.

Знает поэт:

Жизнь не постигнута,

Истины нет.

Вечная женственность —

Только игра

И небожественность

Скрипа пера!..

Шекспир

И как, покуда мир лежит в тумане,

Зарю уже приветствуют холмы,

Британского величия дыханье

Почуяли германские умы:

Явился Гердер, песни и преданья,

Явился Лессинг, и явились мы:

И гения свободное паренье

Нашло здесь отзвук, полный восхищенья.

Туман висит меж царством тьмы и света,

А сквозь него проходит путь лучей.

Удел и назначение поэта

Не мрак пронзить стрелой своих речей,

А мглу, туман, унылые тенета,

В которых увязает книгочей, —

И только луч, венчая землю с твердью,

Сверкает над забвением и смертью!

Удивительное непонимание философской лирики Ф. Ницше характерно для большого русского поэта Б. Л. Пастернака, прошедшего мимо как стилистического мастерства, так и глубочайшей философичности Ницше-поэта. Пастернак считал, что сама идея ниспровержения всех ценностей психоаналитически обязана неудачам Ницше в поэзии и музыке: навсегда оставшись дилетантом, не реализовав себя как поэт и музыкант, он собственную обиженность на судьбу выплеснул в философию, начал «потрясать мировые устои». Между тем, поэтическое наследие Ф. Ницше, к которому бесспорно относится и его шедевр «Так говорил Заратустра», буквально взросло на обильной почве его философии, отличалось стилистическим мастерством, могучей образностью и глубочайшей символичностью.

Если хотите, творчество Ницше — синтез философии и лирики, мифологическое, поэтическое созерцание действительности во всем ее многообразии и глубине, попытка проникнуть в человеческие глубины или сокровенные тайники сущего не путем умозрения, а с помощью художественных средств — символов, эмблем, метафор, логики мифа.

Бóльшая часть лирики Ф. Ницше — парафразы к его философии. «Веселая наука», обрамленная двумя циклами стихотворений, открывающаяся «Смехом, местью и хитростью, прологом в немецких виршах» и завершающаяся «Песнями принца Фогельфрая», — пример философской поэзии, а лучше сказать, собственной философии, положенной на стихи. Несколько примеров:

Путник

Тропе конец! Внизу разверзлась бездна!

Ее ль ты ждал? Она ль тебе любезна?

Ее я ждал! Она любезна мне!

В опасность верю, в гибель — не вполне.

Вся мудрость мира

Сплошная грязь в болоте,

А в небе только басни —

И лишь в полуполете

Наш мир всего прекрасней!

Подражанье — пораженье

Спеша за мною по пятам,

Со мной сравняться хочешь сам?

Чтоб не остаться позади,

Своей дорогою иди!

Истолкование

Себя не истолкую — истолку

В труху свою надежду и тоску.

Мой помысл истолкует только тот,

Кто всё перетолковывать начнет.

Одинокий

Не жду от вас ни брани, ни оваций.

Мне править лень — и лень повиноваться.

Себе не страшен — никому не страшен,

Лишь Страшному — возможно поклоняться!

Тоска традиций и тоска новаций…

Не лучше ли в пустыне затеряться?

Сродниться со зверями — и сровняться?

Вернуться, как на родину, из смуты,

Где счет ведут на частые минуты, —

Найти себя, с самим собой спознаться?

Лирика Ницше — в полном соответствии с его философией — персональная жизнь сознания творца, генетическая связь с жизнью и землей, возврат к первоистокам бытия, выраженный в символах: «Все непреходящее есть только твой символ».

Ныне —

в одиночестве с самим собой,

во двойничестве с собственным знанием,

во ничтожестве и во множестве

неизменно лгущих зеркал,

в беспамятстве

сотни воспоминаний,

все раны горят,

все стужи страшат,

все петли душат:

Самопознанье!

Самозакланье!

Зачем ты себя опутал

петлями этой мудрости?

Зачем ты себя завлек

в сад вечного Змия?

Зачем ты прокрался в себя?

В себя — зачем?

Болен ты ныне,

опоенный змеиным ядом,

ныне пленен

жесточайшею сетью пут:

в свои недра вгрызаясь,

не поднимаясь с колен,