Ничего не изменить - [17]

Думать было некогда – Смутьянов развернул катер и погнал к Саарему. Остров хоть ненадолго даст защиту от надвигающейся смертельной угрозы, а за выигранное время они будут уже далеко. Шкипер невольно косился на приборы – их медленно-медленно сносило. Полный вперед. Виктор с силой сжал штурвал. Его слегка подташнивало от волнения: море, опасность, вода – подобное уже было там, по пути к маяку, когда мир погиб. Чувство дежавю пробило острой болью где-то под сердцем и заставило отключиться от реальности. Только штурвал, только сосредоточенный взгляд через грязное стекло перед собой, курс на берег.

Безумная гонка закончилась, когда Симонов вырвал у Виктора штурвал из рук и стал крутить влево, что-то крича. Шкипер вышел из ступора и отстранил товарища от управления, выправил курс и сбавил обороты. Оказалось, он чуть не врезался в берег, скованный страхом и безумным желанием бежать от воронки. Виктор присел в рубке, выдохнул и снял фуражку. Напротив сидел Симонов, прижавший руки к впалым щекам и смотрящий в пространство. Говорить не хотелось, и не было сил. Дозорный достал бутылку вина, хлопнул пробкой и начал жадно пить прямо из горла. Осушив почти половину, передал Смутьянову – тот повторил действия товарища, почувствовав приятную горечь, он часто задышал. Резко наступила апатия, и шкипер молча направил катер к ближайшему причалу у маяка Сырве. Это без сомнений был он – старейший маяк в Эстонии, отстроенный и приведённый в порядок лет 25—30 назад. Виктор видел его в каталоге маяков балтийской акватории и запомнил, так как во всех источниках маяк указывали как своеобразную достопримечательность.

Заглушив двигатель, они выкинули якорь и легли обессилевшие прямо на палубу. Смотрели в серое небо, покой которого не нарушали ни чайки, ни солнце, ни человеческие железные птицы. Два старика лежали на палубе катера, скрытые высоким бортом, и смотрели в небо.

– Витя… страшно-то как, – прошептал пересохшими губами дозорный.

Шкипер ничего не ответил, не отрываясь от небосвода, он наклонил голову в знак согласия. Конечно страшно. Человеческому сознанию вообще противоестественно смотреть на такие вещи. Срабатывает «детектор ошибок», который сообщает мозгу о критической ошибке восприятия четкую команду: этого не может быть. В глобальных катаклизмах мы видим что-то извращённое, искусственное, нереальное, так как ввергающийся в пучину вод город находится вне зоны нашего комфорта. Им, людям стихи, было чуть легче, потому как они знали о суровости моря, видели его буйства в шторма, привыкли к бою волн, понимали природу и принимали её. Только это сохраняло здоровый рассудок в двух старых моряках. А вот силы подводили.

Они и не заметили, как заснули – прямо на палубе, смотря в бесконечно серое небо над морем и сушей. Холод не замечался до пробуждения. Но, даже открыв глаза, моряки не спешили вставать. Небо потемнело, ветер стал пронизывать насквозь. Они были настолько опустошены событиями последних недель, что, когда пришлось совершить последний рывок, силы оставили их. Двое стариков были истощены морально, они не могли даже встать с холодной палубы катера.

Первым поднялся Симонов – сел на палубе, потом свалился на бок и, наконец, встал. Опираясь на незашкуренный поручень, он подал руку Смутьянову, и они стали собирать вещи. Всё делалось молча, тихо, будто в страхе всколыхнуть тот ужас, что они испытали ранее. Выгрузившись на берег, молча пошли к маяку, не заходя в пристройки. Поднялись, будто к себе домой, разложили припасы и зажгли примус. Смутьянов налил воды из бутылки, и чайник запыхтел на синем огоньке. Два куска сахара, щепотка заварки. Стальные кружки на грязном столе смотрителя маяка. Нужно было поговорить.

– Куда дальше, как думаешь? – дозорный задал вопрос, на который точно был ответ. Он впервые посмотрел в глаза товарищу.

– Обойдем остров с внешней стороны и будем дальше глядеть, – шкипер посмотрел в глаза товарищу, давая убедиться, что он нормален.

– Сночевать успеем, не смоет?

– Успеем. Как я заметил, остров посреди залива цел, значит, земля с одного края поползла.

Чай попили молча. Убрали все, заперли внизу дверь, замерили дозиметром фон и улеглись на старых топчанах. Дневной сон дал мало сил, но спать не хотелось. Виктор прокручивал в голове тот момент, когда за долю секунды, боковым зрением заметил воронку и пласт земли, погружающийся в неё.

– Вить… А что это было вообще?

– Подводная бомба, наверное, – Смутьянов вздрогнул от мысли, представив, что произошло с городом в первые минуты после взрыва.

– Я и не знал, что такие есть. Нам же не говорят ничего, что вот так землю-матушку выворотить может, – голос дозорного дрожал.

– И я не знал, Слав. Никто не знал наверняка, даже кто ее делал.

Ночь прошла тихо. Разговор успокоил и забрал последние силы. Завтра они проснутся, и будут чувствовать себя паршиво, но наберутся сил. Будут есть «каменные» галеты, пить чай и уйдут с маяка. Возможно, поищут что-то в пристройках. А пока два старых уставших моряка заснут, и ничто не побеспокоит их сон.

Глава девятая. Преступление без наказания

Проснулись рано – за окном ещё не рассвело. Наступал тяжелый день – снова погоня, поиск, волнение. Чайки кричали как-то приглушённо, словно хотели отсрочить восход солнца, который они не увидят. Виктору приснились слепые чайки, как те у маяка, и он вздрогнул.