Ничего не изменить - [19]

– Виктор, вставай… – Симонов тронул товарища за плечо.

– Не… хо… чу… – роняя слезы старый моряк мотал головой.

– Надо, родимый, ну надо, – Вячеслав с трудом поднял товарища и поставил на ноги – Сам же говорил, не время, нельзя нам руки опускать.

Симонов усадил товарища на старый скрипучий диван и ушел за вещами на катер. Когда он вернулся, Смутьянов все ещё плакал, размазывая слезы по щекам. Боль отразилась в лице дозорного – он не мог смотреть на своего друга, который так неожиданно сломался перед обстоятельствами. Сильный, волевой он теперь сидел на пыльном диване со свисающей с уголка рта слюной, как слабоумный. Моряк кинул вещи в угол и сел рядом с Виктором, обняв его.

– Ну чего ты, Вить, нормально все! Не нашли мы людей тут, может и к лучшему, сейчас в мире черти что происходит: кто остался все убивать друг друга примутся, грабить, насиловать, а мы пока обходим все эти беды. Может оно и к лучшему, прекращай!

– Я…я устал… – моряк уронил лицо на руки и весь затрясся, сжался в рыдании.

– Ну отдохни, отдохни, Вить, никто не торопит же! Побудем тут, приведем себя в порядок, а потом куда захочешь, туда и двинем, какие проблемы? Мичман, ну ты чего, держись давай! – Симонов похлопывал товарища по спине. – Всем сейчас сложно, думаешь мне легко было одному в протравленном городе с тобой лежачим? Тяжело, но ничего, держался. Ну… ну что же ты… нельзя так! Не сейчас только!

Проплакавшись, Виктор откинулся на спинку дивана и невидящим взглядом уставился в потолок. Решение назрело само собой. Но только не здесь – не хочется доставлять неудобства Симонову. Он нащупал рукоятку ТТ в сумке из-под противогаза.

– Выйду… подышу, – шкипер встал и вышел из домика. Вячеслав не стал его останавливать, позволил побыть товарищу одному. Сейчас всем тяжело, это верно, но теперь это стало совершенно невыносимо. Эгоизм? Да, вполне. Но действительно, нет сил уже терпеть все это безумие. Не должно было так случиться, не с ним, не ради этого он спасался столько раз. Дальше лишь жалкое существование в мире дегенератов, мародёров и преступников. Стоит оно того? Нет, определённо. Оставлять Симонова одного совершенно не хотелось, но придется выбирать. Виктор выбрал.

Пошатывающейся походкой он вышел на пригорок у моря. Мягкий свет заходящего солнца упал на моряка, множество звуков доносились из леса, шумели волны. Природа жила, но надолго ли? Сюда придут пожары, люди за топливом и скоро от всего этого ничего не останется. Шкипер достал пистолет, и его замутило. Вот и всё. Приставить к виску, нажать и… и уже ничего не изменить. Перестать менять этот мир, перестать менять себя, просто уйти, как множество людей на этой земле. Симонов, возможно, последует его примеру и это будет мудро. Им всё равно конец.

Он закрыл глаза и поднес пистолет к виску. Смешно все вышло. Глупо как-то. А может и не стоит? Всё-таки непонятно, что там дальше. Хорошо, если ничего, но если черти и котлы, то хорошего мало. Чёрт, вот это было бы совсем нехорошо. Виктор вспомнил, как его бабка, обычная крестьянка, рассказывала ему при свете лампады, что Бог всегда смотрит на нас, приглядывает за нами. Самоубийство – это грех. Шкипер вздохнул и опустил пистолет. Ну, если бабка была права, то что же он не присмотрел за нами? Как допустил? Ведь мы уже в аду! Мы рождаемся в грехе, живем в грехе и умираем в грехе. Что это за жизнь такая? Нет, ничего нового он там не увидит, даже если там что-то есть. Виктор открыл глаза и уверенно, до боли упер дуло пистолета в висок. Вот и всё. Щелкнул предохранитель, боёк был взведён. Глаза открыты, а ветер уносил его душу куда-то туда, далеко…

Неожиданно он почувствовал сильный толчок в спину и покатился по пожухлой осенней траве. Палец дёрнулся на курке, и выстрел заставил подняться в воздух стаи птиц. Моряк обнаружил себя лежащим на земле, а сверху на него наседал беловолосый, светлоглазый, бледный мужчина в грязной одежде. Смутьянова охватил невольный страх – когда-то он уже видел этот взгляд ослеплённых глаз. Неожиданное нападение прервалось на секунду, и бродяга, рыча и капая слюнями, снова накинулся на старика, пытаясь задушить несчастного. Шкипер тщетно пытался скинуть его с себя, переживания последнего часа совершенно лишили его сил.

– Стой! Прекрати! Кто ты такой? – Отталкиваясь руками и ногами, моряк пытался помешать длинным грязным пальцам сомкнуться на своей шее. Но нападавший лишь хрипел, и ещё более неистово пытался задушить старика. Смутьянов наблюдал за тем, как медленно приближалась смерть через этого безумца. Ещё секунда, он дотянется, и всё будет кончено. Но не этого ли он хотел?

Хруст сломанного дерева прервал сцену убийства. Бродяга исчез куда-то, а вместо него появился старый товарищ. Он похлопал Виктора по щекам и расстегнул куртку с рубашкой, ослабив ворот. Шкипер привстал, огляделся и увидел, что из виска нападавшего торчит огромный кусок доски с гвоздями. Для него всё было кончено, лишь судороги умирающего свидетельствовали, об отголосках уходящей жизни.

– Витя! Ты в порядке, он тебе не навредил? – Симонов взволновано смотрел на товарища.