Сейчас в кабинете на столе высилось пять коробок, на которых стояла маркировка «18+». Томас в который раз обругал тех, кто додумался упаковать траву в такую привлекательную упаковку — таможенники тоже люди, им иногда хочется поглазеть на что-нибудь эдакое, и шансы, что коробки вскроют, значительно повышались. Он отчихвостил помощников и предупредил, чтобы в следующий раз выбирали менее привлекательную тару. То, что никто не поинтересовался содержимым на таможне — чистая случайность. По крайней мере, брикеты хорошо парафинировали, чтобы отбить запах.
Размышления прервал грохот двери — та распахнулась на полную, ударилась о стену и отскочила прямиком в нос Генри, который, вопреки обыкновению, не стал ее ломать, а просто протиснулся в кабинет, таща за собой упирающегося мальчишку.
Томас только вздохнул и вернулся к созерцанию коробок, прикидывая, как бы порациональней распределить товар по точкам. Он не спросил брата, где тот пропадал, и куда делась работа телохранителя. Стоило на горизонте замаячить прежнему ремеслу, как Генри совершенно терял волю. Наверняка и этого пацана прихватил чисто по инерции.
— Слышь! — прогрохотал Генри, не озаботившись понизить голос. — Мне щас надо смотаться кой-куда. Присмотри за этим, ага?
— Не присмотрю, — проворчал Томас. — Я тебе уже говорил, чтобы ты завязывал с этим делом. Из-за тебя нас возьмут за жо…
Но дверь уже хлопнула — Генри ушел по-английски, не попрощавшись. И, если вспомнить, то и не поздоровавшись. Воспитывать его было некому, так что и виновных нет. Томас пожал плечами и вернулся к осмотру товара.
Мальчишка остался стоять посреди комнаты, не делая попыток убежать, и это наконец привлекло внимание Томаса. Он оторвался от созерцания коробок и повернулся к ребенку.
Пацан сверлил его зелеными глазами, страха в которых было чуть меньше, чем ничего. Упрямо стиснутые губы, сжатые кулаки, темные волосы, отросшие почти до плеч… Одет в белую, хоть и грязную рубашку и брюки, явно не беспризорник. Генри растерял остатки мозгов, раз стащил какого-то домашнего мальчика, да еще и приволок его сюда! Почему бы не снять помещение где-нибудь подальше отсюда и там держать свои трофеи?!
— Ну… — Томас откашлялся — на кондиционер не было денег, и в помещении было жарче, чем в пустыне, из-за чего горле пересохло по самое не балуйся. Надо бы выпить пивка, как закончит здесь. — И как тебя зовут, малыш?
Мальчишка продолжал таращиться на него, только теперь в глаза появилась злость. Он разжал губы и произнес два слова, от которых у Томаса закружилась голова и заледенели руки и ноги.
— Матео Солитарио.
Два дня назад
Амадео чувствовал, что горит.
Боли не было, но он отчетливо ощущал, что языки пламени пляшут на плечах, готовые вот-вот добраться до его главной гордости — волос. Но не мог пошевелиться, чтобы сбить огонь, не мог сделать ничего, только беспомощно наблюдать за неизбежным и ждать, когда он сам и все вокруг обратится в пепел.
Вздрогнув, он проснулся. И моментально понял, кто являлся источником кошмара.
Ксавьер Санторо стоял в изножье кровати и неотрывно смотрел на него.
— Что ты тут делаешь, черт побери? — Амадео потер глаза и сел, потягиваясь. Голову едва оторвал от подушки — казалось, в черепную коробку запихнули гирю. — В такую рань…
— Уже восемь часов, а глава «Азар» все еще в постели? — хмыкнул друг. — Еще и во вторник? Беспрецедентно.
— У меня выходной. И я говорил тебе об этом вчера у Джо. — Амадео поморщился — в голове гудело, как на пароходной станции.
— И поэтому ты выпил больше, чем обычно. Принц, ты ерзал по кровати так, что едва не свалился. Если твои таблетки не помогают…
— Они помогают, — перебил Амадео. — Это твой огненный взгляд навеял мне кошмары. Пришел и таращишься на спящего человека… И как Киан пропустил тебя в спальню?
— Попробовал бы он меня не пустить. Это не твой врач, который чуть что, грозит иголками. И вообще, не ерничай. — Ксавьер протянул вперед кулак, в котором был зажат галстук. — Горничная решила, что постирать и выгладить все мои галстуки — отличная идея, вот только обратно завязать не удосужилась. Нужна помощь.
Амадео не удержался от смеха. До сих пор ему так и не удалось научить Ксавьера завязывать галстук, впрочем, тот и не желал учиться. Этому садисту доставляло удовольствие заставлять принца это делать.
— Ладно, ладно. — Амадео поднялся и едва не рухнул обратно — голова закружилась, и он схватился за протянутую руку Ксавьера. — Чертово похмелье… Скажи, ты принципиально явился в такую рань?
— Поначалу я хотел дать тебе отдохнуть, но потом вспомнил, как ты перечил мне вчера на совете по поставкам. И подумал, что ты слегка оборзел. — Лицо Ксавьера оставалось донельзя серьезным, и только в серых глазах плясали смешинки. — Не согласен он с видом транспорта, смотри-ка. Когда ты стал большим специалистом, чем я?
— Потому что этот вид транспортировки неоправданно дорог и не настолько надежен. Странно, что такой рационализатор, как ты, не обратил на это внимание.
— Зато конфиденциальность стопроцентная. Бумаги об отказе от досмотра стоят бешеных денег, но спасают от тюрьмы, принц. — Друг усмехнулся. — Знал бы, что тебе там понравилось, перевел бы стрелки на тебя в случае чего.
