Ни завтра, ни потом - [5]
В нас так много от машины (и я стыжусь этого), что вместо сложных чувств и сомнений, которые владели мною до этого разговора, я уже наполовину разделял эти дерзкие принципы: я находил их достойными восхищения и был весьма близок к тому, чтобы оценить преимущества свободы.
- Чудесная ночь! - говорила она. - Чудесные места! Я не была здесь восемь лет, но они не утратили прежнего очарования и даже напротив - опять приобрели для меня прелесть новизны; мы ведь никогда не забудем тот павильон, не правда ли? В замке есть еще один такой кабинет, поистине восхитительный, но вам ничего нельзя показывать: вы как ребенок, который хочет все потрогать и ломает все, к чему прикоснется.
Внезапный приступ любопытства, удививший меня самого, заставил меня пообещать, что я стану вести себя примерно и повиноваться ей во всем. Я клялся, что буду благоразумен. Со мной заговорили о другом.
- Эта ночь, - сказала она, - была бы для меня счастливейшей, если бы я не корила себя за одну ошибку. Напрасно, действительно напрасно я так говорила с вами о Графине. И дело не в том, что вы чем-то огорчили меня. Просто новизна всегда имеет особую притягательность. Вы сочли меня достойной любви, и мне хочется думать, что вы не лукавили; однако власть привычки столь велика, что я сама сознаю невозможность победить ее до конца. К тому же я уже исчерпала все, чем можно пленить мужское сердце. На что могли бы вы теперь уповать подле меня? Чего могли бы желать? А что делать рядом с женщиной, когда нет ни желаний, ни надежд! Я отдала вам все и ничего не приберегла про запас: хорошо еще, если вы не станете порицать меня за эту ночь, которая, едва миновал миг наслаждения, обдала вас холодом суровых размышлений. Кстати, скажите, как вы находите моего мужа? Довольно мрачен, не так ли? Что ж, диета не улучшает характера. Не думаю, чтобы он спокойно воспринял ваш приезд. Наша дружба вызовет у него подозрения. Нельзя затягивать ваше первое пребывание здесь: это разозлит его. Как только здесь появятся гости, а они, разумеется, появятся... Да и у вас есть причины для осторожности... Помните, с каким видом он прощался с нами после ужина?
Она убедилась, что эти слова произвели на меня должное впечатление, и поспешила добавить:
- Он был куда веселее, когда устраивал с таким тщанием тот кабинет, о котором я вам говорила. Это было перед нашей свадьбой. Он прилегает к моим покоям. Я всегда воспринимала его как... искусственное подспорье, в котором мой муж нуждался для укрепления своих чувств, и как свидетельство его холодности по отношению ко мне.
Так она время от времени подогревала во мне желание увидеть этот кабинет.
- Если он примыкает к вашим покоям, - сказал я, - как сладостно было бы отомстить там за оскорбление, нанесенное вашей красоте! возместить ей по праву все то, что у нее отняли!
Это было воспринято благосклонно.
- Ах! - продолжал я, - если бы меня избрали исполнителем этой мести, если бы счастливые мгновения смогли заслонить и изгладить из вашей памяти былые разочарования...
- Если бы вы поклялись быть благоразумным... - перебила она меня.
Признаюсь, я не чувствовал в себе должного воодушевления и пыла, необходимых для посещения еще одного храма, однако мною владело сильнейшее любопытство: меня интересовала уже не столько мадам де Т***, сколько этот кабинет.
Мы возвратились в замок. Свет на лестницах и в коридорах был погашен, мы шли по темному лабиринту. Даже сама хозяйка замка не помнила всех ходов и выходов. Наконец мы добрались до двери ее покоев - тех самых, где таилось столь превозносимое ею убежище.
- Как решите вы мою участь? - спросил я. - Куда же мне теперь идти? Неужели вы отошлете меня одного в темноту? Подвергнете риску наделать шума, обнаружить себя, выдать нас обоих, вас погубить?
Этот довод оказался решающим.
- Так вы обещаете мне...
- Все, все, что хотите!
Моим клятвам поверили. Мы тихонько отворили двери и обнаружили двух спящих служанок: одну молодую, другую постарше. Старшая пользовалась особым доверием, ее-то мы и разбудили. Ей было что-то сказано на ухо. Вскоре я увидел, как она выходит через потайную дверь, искусно скрытую в резьбе деревянной панели. Я предложил заменить спящую горничную. Мои услуги были приняты, и все лишние наряды и украшения сняты. Простая лента удерживала теперь ее волосы, падавшие на плечи свободными локонами, к ним добавили только розу, которую я сорвал в саду и по рассеянности все еще держал в руке; открытое платье сменило хитроумный наряд. В этом одеянии не было ни шнуровок, ни застежек, и мадам де Т*** казалась в нем еще прекраснее. Веки ее слегка отяжелели от усталости, взгляд приобрел новую мягкость и интересную томность. Цвет губ, более яркий, чем обычно, оттенял белизну зубов и делал улыбку более чувственной; легкие покраснения там и тут подчеркивали белизну кожи и свидетельствовали о ее тонкости. Эти следы недавнего наслаждения напомнили мне о его сладости. Словом, она предстала передо мной еще более обворожительной, чем рисовалось моему воображению в самые нежные наши минуты. Резная панель вновь открылась, и верная хранительница тайн, выйдя оттуда, удалилась.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.