«Ни кацапа, ни жида, ни ляха» - [101]

В марте 1944 г. ГК УПА издало распоряжение произвести в апреле акции по изгнанию поляков из Галичины. Акции надлежало проводить в тесном контакте УПА с СБ. Пик атак вновь пришелся на апрель, на Пасху. Несмотря на предыдущие распоряжения, поляков часто убивали, невзирая на возраст и пол[1361]. При нападениях на поляков осенью-зимой 1943 г. продолжали убивать целыми семьями[1362]. Уничтожение женщин и детей поляков случалось и в 1944 г. Например, в одной депеше деятеля польского подполья сообщается, что в колонии Ферлейове Рогатинского района частями УПА было убито 30 женщин и 30 детей[1363].

Вместе с тем, в марте 1944 г., то есть еще до пика противопольских выступлений в Галичине, который пришелся на весну 1944 г., украинские националисты стали распространять листовки, в которых «советовали» полякам вернуться на польские этнографические земли и таким образом покинуть Украину[1364].

На Волыни убийство поляков продолжились и осенью 1943 г. По советским данным в ноябре 1943 г. отряд «Ворона» в селах Старики, Вязовка, Углы вырезал 1500 поляков всех возрастов и полов[1365]. В ноябре 1943 г. глава организационно-мобилизационной референтуры ВО «Богун» «Тирса» призывал «коммунаров, немоту, ляхов решительно («безоглядно») уничтожать»[1366].

Однако новый пик нападений на польские села пришелся на конец декабря – начало января 1943-1944 гг… Большое количество нападений было совершено на католическое Рождество. Новое усиление антипольских акций УПА было связано с тем, что украинские националисты хотели для расправы над оставшимся польским населением использовать период безвластия между отходом немецких войск, покидавших Волынь, и приходом советских[1367].

В тех районах, где оставались немногочисленные поляки, СБ проводила «зачистки», уничтожая немногочисленные семьи поляков, как это было, например, в Ровенском районе[1368].

В Галичине поляки в городах, так же как и на Волыни, подвергались опасности. В начале 1944 г. отряды УПА планировали атаковать Збараж, но из-за непогоды операция не состоялась[1369].

Специальная инструкция ОУН от 13 марта 1944 г. предписывала: «Все ответные акции в отношении поляков прекратить, строго воспрещается стрелять и убивать поляков. Уничтожать лишь тех поляков, которые были или являются сексотами. За нарушение этого приказа в отношении поляков виновные будут караться смертной казнью»[1370]. Вслед за коррекцией политики ОУН по отношению к польскому населению изменились и директивы СБ. 5 апреля в инструкции одной надрайоной СБ приказывалось удержаться от огульных атак на поляков. Все допрашиваемые СБ поляки должны были обязательно подписать протокол допроса. Виновных поляков надлежало расстреливать, но невиновных, согласно инструкции, надо было отпускать. В тоже время, несмотря на смягчение отношения к немужскому населению, курс на устранение поляков с украинских земель продолжался. В изданном 5 мая приказе ЦП ОУН для уездных проводников приказывалось устранить поляков с украинских земель, при этом им давался срок в несколько дней на добровольное выселение, в случае неповиновения поляков-мужчин надлежало убивать, а хаты сжигать[1371].

Однако не все местные командиры УПА соглашались с изменением политики по отношению к полякам. 9 марта 1944 г., незадолго до приказа руководства ОУН от 13 марта 1944 г., вышел приказ № 23 Д. Коринця-«Бористена», главы штаба ВО «Заграва». В нем указывалось, что поскольку поляки продолжают свою антиукраинскую деятельность и, как раньше служили гестапо, теперь служат НКВД, то «против них принимаем те самые меры, что раньше»[1372]. Таким образом, в начале весны 1944 г. между ЦП ОУН и краевыми командирами УПА на Волыни имелись расхождения относительно методов антипольской политики на Волыни. Центральный Провод выступал за более мягкую линию, в то время как видные краевики выступали за продолжение террора по отношению ко всему польскому населению в регионе. Однако разногласий между центральным и краевым руководством ОУН в том, что необходимо проводить курс на деполонизацию Волыни, не было.

Уничтожения поляков, невзирая на их возраст и пол, находило осуждение в самой организации. В «Размышлении старшего по возрасту члена ОУН» неизвестный оуновец сообщает свою позицию: «Выгнать на запад мазуров, колонистов, которых на наши земли спровадило польское правительство, выжечь огнем и железом, если не хотят пойти добровольно – это хорошо». Но автор заметки категорически против убийства польской бедноты, которая в политической жизни участия не принимала. По его мнению, убивать людей только за то, что они римо-католики, «женщин, детей, стариков – «это глупость». По мнению этого неизвестного автора, такие меры только вредят украинскому делу: «Подобно тому, как немцы противоеврейскими акциями не решили еврейского вопроса в Европе, а наоборот – наставили против себя враждебно целый свет, так такие акции, какие ведутся в Галичине, не приведут к желаемой цели, а наоборот»[1373].

В 1944 г. УПА предпринимала акции и против немногочисленных поляков Буковины[1374]. Там со стороны членов ОУН среднего ранга тоже осуждалась чрезмерная жестокость по отношению к полякам и другим категориям населения, и в письме одного из лидеров украинского подполья в Буковине М. Гайдука «Черемшине» читаем: «Относительно акций – пропагандистски плохо действуют на население следующие: сжигание хат или иных строений, уничтожение детей и женщин, которые невинны. Этим самым мы даем народу, большевицкой пропаганде сравнивать нас с гестаповцами в глазах мира. Когда кто-то мешает, его надо так уничтожить, чтоб никто не знал, куда он подевался. Иначе нас будут считать за некультурных Резунов и скажут, что между нами и красными разницы нет»