«Ни кацапа, ни жида, ни ляха» - [103]
3 сентября 1944 г. при нападении на села Великий и Малый желихов Ново-Могилянского района Львовской области было убито 7 польских семей – 9 человек[1392]. В селе Ржейда Львовского района 10 сентября 1944 г. было убито 24 поляка[1393]. 13 октября 1944 г. в с. Зарубцево Почаевского района убито 5 поляков[1394]. В селе Ляшков Посминецкого района Станиславской[1395] области было убито 6 польских семей[1396]. Иногда поляков убивали под видом сотрудников НКВД[1397] или красноармейцев[1398].
Нападения на поляков продолжались в ноябре. В декабрьских нападениях «Бурлаки» гибли женщины и дети[1399]. На то, что осенью 1944 г. убийства мирного польского населения в Галиции не прекратилось, указывает и польский исследователь Г. Грыцюк[1400].
Видимо, памятуя о приказе не убивать поляков за то, что они поляки, в некоторых случаях трупы убитых поляков сопровождали «объяснительными записками» вроде: «Смерть доносчикам НКВД – врагам трудящегося народа. Смерть большевистским фашистам, империалистам и капиталистам. Марженко погиб не потому, что он поляк, а потому, что он сексот»[1401]. Вместе с поляком Марженко были убиты жена и его 4-х летняя дочь. По словам составителя сообщения, советского сотрудника: «Марженко в агентурно-осведомительной сети и не состоял»[1402]…
Можно предположить, что после изменения политики ОУН по отношению к польскому населению большое число поляков (включая членов семей) уничтожалось по малейшему подозрению в сотрудничестве с советскими органами (или под предлогом такового, поскольку нельзя исключать возможность того, что особо ретивые националисты, движимые чувством мести, пользуясь разрешением уничтожать поляков-врагов, под этим предлогом просто уничтожали поляков вместе с семьями).
К осени 1944 г. отношение ОУН к польскому вопросу окончательно изменилось. Во временной инструкции организационной референтуры Краевого провода ОУН на ЗУЗ указывалось, что поскольку ситуация на фронте складывается не в пользу украинской и польской сторон, то они должны перейти к совместным действиям против оккупантов. В связи с этим в документе подчеркивалась необходимость усиления пропаганды ОУН для поляков[1403].
1 сентября 1944 г. глава УПА-Запад Сидор-«Шелест» указом № 7/44 приказал приостановить антипольскую акцию – надлежало атаковать только «стрибков»[1404] и «сексотов»[1405].
Руководство УПА-Запад также выступало против репрессий по отношению к мирному польскому населению. В приказе 9/44 от 25.11.1944 г. главы УПА-Запад «Шелеста» отмечалось, что «репрессируется ни в чем не повинная польская масса», в то время как «польская милиция, издевающаяся над народом, не разогнана, хотя эта задача одна из самых наилегких». В приказе также отмечалось, что «бои производятся для боев, а не для дела революции, политический момент во внимание совсем не принимается»[1406]. Но случаи убийства поляков продолжались и зимой 1944 г. Например, 10 декабря 1944 г. в селе Силки Краснянского района Львовской области украинские националисты захватили 3-х поляков и одного расстреляли[1407].
Очевидно, у нас есть основания полагать, что практика УПА в отношении «польского вопроса» несколько расходилась с тем, что от нее хотело руководство.
Несмотря на то, что зимой-весной 1944 г. Провод ОУН принял ряд решений о запрете убийств польских женщин и детей, уничтожении поляков только за их национальность, на практике эти решения плохо соблюдались. Кроме того, по всей видимости, у членов УПА имелись «легальные» возможности для того, чтобы расправиться с мирными поляками. Во-первых, как уже указывалось, зачастую поляк мог быть убит, и даже вместе с семьей, не как поляк, а как «сексот» (действительный или мнимый) или как «активный поляк»[1408], но сути дела это не меняло. Следует указать, что после возвращения советской власти поляки составляли большой процент истребительных батальонов, боровшихся с УПА. Например, к началу 1945 г. 60 % истребительных батальонов в Тернопольской области было составлено из поляков[1409]. Вряд ли можно согласиться с Дж. Бурдсом, который полагает, что советские власти преднамеренно провоцировали межэтнический конфликт между украинцами и поляками, в массовом порядке используя последних в истребительных батальонах и агентуре[1410]. Советские власти использовали в качестве агентуры и в истребительных батальонах то население, которое было готово к сотрудничеству. В 1944-1945 гг. таким населением были и поляки, пострадавшие в годы войны от украинских националистов. Однако сам факт службы поляков в истребительных батальонах, безусловно, способствовал сохранению и укреплению стереотипа поляка – прислужника врагов Украины.
Вероятно, значительное число поляков и их семей стали жертвами банальной мести со стороны украинского подполья за сотрудничество с советской властью, приведшее к негативным последствиям для подпольщиков. Практика уничтожения доносчиков и сексотов имела место и в советской деревне 1930-х гг. и не определялась какой-либо идеологией[1411].
Во-вторых, по крайней мере в некоторых случаях, члены УПА могли легально расправляться с поляками во время «ответных» акций. Например, в одном из обращений УПА к полякам в начале 1945 г. читаем: «Постараемся наказывать [во время ответных акций] только виновных, однако отмечаем, что пуля не разбирает, и что специальных следствий тоже вести не будем, поскольку ответственность за эти зверства падает на всю организацию, под маркой которой действуют бандиты [против украинцев], а, прежде всего, на станции «Милиции Обывательской»
