Незнакомец. Шелк и бархат - [59]

— Вы имеете в виду приход, где родился Эрик Грен? Это где-то на юге Смоланда[18], если я правильно помню.

— Бергарюд. Он правил во всем приходе, как на своем собственном хуторе — его даже называли Горным королем, и это очень меткая кличка, потому что он сидел на своих кучах золота, как скупой король троллей в сказках. И как бывает в сказках, он был без ума от своей дочери и безудержно баловал ее. Вот и получилось то, что получилось.

— Что госпожа Юнг имеет в виду? Ведь дела Вероники шли как нельзя лучше, на первый взгляд, во всяком случае. И у меня возникло ощущение, когда я повстречался с ней, что она вовсю радовалась жизни.

— О да, — сказала Гунборг. — Она радовалась жизни — пока могла решать и распоряжаться во всем, и в большом, и в малом. Она чувствовала себя замечательно, пока была центром всеобщего внимания, пока все восхищались ею и подчинялись ей. Но, я думаю, комиссар легко может себе представить, каково было тем, кто вечно вынужден был поддакивать и уступать ее бесконечным капризам. И не забудьте еще одно обстоятельство — ради пары вшивых сотен она могла буквально пойти по трупам. Теперь она сама превратилась в труп, потому что кто-то, вконец измученный ее фокусами, взбрыкнул и положил всему этому конец. Вот что я имела в виду.

— Как долго вы были у нее домашней портнихой?

— Я начала шить для ее матери еще в тридцатые годы — тогда была безработица, так что оставалось только радоваться любой работе. Но мать ее была милым добрым существом, ничего другого о ней нельзя сказать. Ну вот, потом и она, и старик умерли, и Вероника унаследовала все — землю, акции, банковские книжки, чужие долги, когда ей еще не было двадцати пяти. И я по-прежнему шила для нее летом, когда она приезжала домой в Бергарюд, — как ни странно, ее вполне устраивали мои платья. Возможно, дело в том, что она была невероятно скупа, а более дешевую одежду ей трудно было бы найти. Я перестала шить для нее, только когда овдовела и переехала сюда в Стокгольм — это было десять лет назад. Впрочем, сейчас я продолжаю шить ей платья, поскольку так получилось, что я стала работать именно в этом ателье.

— Это случайное совпадение — что вы работаете здесь, а она была постоянной клиенткой в этом ателье? Или одна из вас порекомендовала другой «Ателье Асты»?

— Случайное совпадение? — переспросила Гунборг Юнг, удивленно подняв брови. — Конечно же нет. Госпожа Арман и Вероника дружат — вернее, дружили — еще со школьных лет…

Кристер Вик скептически улыбнулся.

— Уж не хотите ли вы сказать, что Аста Арман тоже из Бергарюда?

— Нет, она родом из Векшё, но часто приезжала и гостила на хуторе у Вероники — там я с ней и познакомилась. А вот Мария Меландер действительно из наших мест, я учила ее, когда она была совсем маленькой девочкой и шила платья своим куклам, а затем я посоветовала госпоже Арман взять ее сюда и убедить пойти учиться на закройщицу, потому что у девочки врожденный талант к этому делу.

Кристер подавил тяжелый вздох. Слишком много людей с общим происхождением. Неужели убийство Вероники Турен, урожденной Грен — преступление такого сорта, что его корни надо искать в давнем-давнем прошлом? В таком случае, печально заключил он, понадобится немало времени, чтобы разрешить эту загадку.

Как всегда, когда лоб Кристера пересекали задумчивые и печальные морщины, веснушчатая физиономия Палле Давидсена особенно ярко сияла детской беззаботностью.

— Пришла госпожа Арман. Я сказал, что шеф занят, но она настаивает на том, что это она здесь шеф — в смысле, в этом храме моды, что это она Аста, что она отвечает за фирму и хочет знать, что все это означает — полицейские, фотографы и вся эта неразбериха, так что я подумал, что…

— Госпожа Арман абсолютно права, — сказала Гунборг Юнг и поднялась. — Комиссар должен в первую очередь поговорить с ней. Я подожду за дверью.

С этими словами она вышла из салона, оставив комиссара в состоянии легкого изумления. Палле скорчил веселую гримасу и впустил Асту Арман.

Поскольку она в этот вечер собиралась на празднование дня рождения, на ней было черное бархатное платье и бархатная шляпа, поля которой были размером с мельничное колесо и с элегантной рафинированностью были отделаны по внутренней стороне белым мехом. Она нервным жестом сняла шляпу со своих гладких рыжевато-каштановых волос и выпалила:

— Господи, Кристер, дорогой мой, что здесь происходит?

Он объяснил, стараясь употреблять как можно более осторожные выражения. Что речь идет о смертельном случае. Что ужасную находку сделала Мария. Что это был труп Вероники Турен. Что она, насколько можно судить, была убита.

Аста побледнела и потрясенно проговорила:

— Но когда же это могло случиться? Вчера вечером я ехала с ней и с Хенриком до площади Стюреплан. Мы расстались в начале седьмого, и они поехали дальше к себе в Лидингё. Она ни словом не упомянула, что намерена вернуться.

— Может быть, она что-нибудь забыла?

— Я сомневаюсь, что она могла забыть нечто столь важное, что не смогла подождать до утра. Да и как она могла знать, что ей откроют дверь?

— Но ведь здесь живет фрёкен Меландер.

— Да, но Вероника об этом понятия не имела. Она только что вернулась из-за границы.