Незнакомец. Шелк и бархат - [58]

Автомобиль, о котором говорил Давидсен, действительно принадлежал Веронике Турен, и ее сумочка, в которой, помимо всего прочего, находился кошелек с тремя тысячами наличными, валялась на переднем сидении.

— В какой ситуации женщина оставляет на сидении свою сумочку? — спросил Кристер.

Большой знаток женщин Палле Давидсен тут же дал четкий ответ:

— Когда ей чертовски некогда… и ли когда она уходит всего на минутку. Кстати, о минутах — Мария говорит, что портнихи могут появиться в любую минуту. Что прикажете с ними делать?

— Прежде всего, мы должны их всех допросить. Сколько их?

— Пятеро. И ученица.

— Надо выставить кого-нибудь внизу у подъезда, чтобы на них не накинулись журналисты. И еще — Линдстедт! Где Линдстедт? Вы уже закончили хотя бы одну комнату, чтобы в ней можно было находиться?

— Рекомендую элегантный салон. Таких шикарных помещений криминальная полиция тебе никогда не предоставит. Печь, отделанная майоликой, диван густавианской эпохи, зеркала в золотых рамах и пурпурные бархатные шторы — ты должен быть доволен обстановкой. Если ты и здесь не вытащишь из своих свидетелей правду, то ты уже не сделаешь этого никогда, черт меня возьми.

Методы, которыми руководствовался в своих допросах комиссар криминальной полиции Вик, были широко известны и, поскольку они приносили хорошие результаты, то пользовались в кругу криминалистов особым уважением. Он неохотно проводил традиционные однообразные допросы свидетелей и подозреваемых по делу об убийстве в казенных помещениях полицейского управления, а располагался, если это удавалось, со своими помощниками прямо на месте преступления, где он не только вступал с каждым из замешанных в деле в задушевные личные разговоры, но и с особым усердием собирал их всех вместе, заставляя говорить друг с другом, спорить, провоцировать и в конечном итоге помогать в разоблачении убийцы.

В это утро он хотел понаблюдать за людьми, так или иначе связанными с ателье, которые могли оказаться в нем накануне вечером. Возможно, среди них был кто-то, кто знал во всех подробностях, что же произошло здесь, кто-то, кто с внешне невозмутимым видом вернулся теперь на место преступления.

Все были слегка напуганы уже тогда, когда Палле провел их к нему в салон, напуганы видом полицейских и фотографов, столпившихся у подъезда, на лестнице, в холле, напуганы магнитофоном, стоящим на отделанном под мрамор столике, напуганы тем, что привычная атмосфера модного ателье полностью разрушена присутствием множества мужчин.

Он по очереди побеседовал с четырьмя портнихами, которые мало что могли ему сообщить. Комната, где они работали, была своеобразным замкнутым мирком — они практически не общались с клиентами. О Веронике Турен они знали только понаслышке, ни у кого из них не было ключа от ателье.

— Он у госпожи Юнг. Она часто работает сверхурочно. Спросите ее…

Но когда в салоне появилась госпожа Юнг и уселась напротив него, седая, прямая, в свежевыглаженной белой блузке и сером шерстяном костюме, как-то неожиданно получилось, что вопросы начала задавать она.

— Что здесь произошло? Ограбление?

Кристер посмотрел ей в глаза, которые были еще светлее и холоднее, чем его собственные — как будто и тепло, и синева были смыты временем или слезами.

— Гораздо хуже. Убийство.

Она сморгнула, но проговорила довольно сухо:

— И кого же убили? — в ее голосе чувствовались беспокойные нолей. — Я надеюсь, не Марию?

— Почему именно Марию?

— Она живет здесь в ателье. И если это произошло после половины шестого, а это, скорее всего, так и было, то в ателье не оставалось никого, кроме нее. Или ее тоже не было?

— Нет, ее не было. Но ведь ключи от ателье есть и у других.

— Разумеется. Один из них у меня.

— Госпожа Юнг, вы заходили сюда вчера вечером?

— Нет, я собиралась поработать до половины седьмого или до семи, но потом я поругалась со своим сыном и оказалась не в состоянии следовать этому плану. Так кто же убит?

— Одна из ваших клиенток. Вероника Турен.

Гунборг поджала губы, от чего ее лицо приобрело неожиданно жестокое выражение.

— Это — самая лучшая новость, которую я слышала за много лет, — сказала она с нажимом.

Кристер не мог скрыть своего удивления.

Не только необычно, но даже и неприлично с точки зрения распространенной морали критиковать только что умершего человека, а если умерший к тому же был убит и критикующий рискует тем самым быть причисленным к числу потенциальных убийц, то такая откровенность и вовсе редко встречается. Он молча ожидал пояснений, которые должны были последовать за этим утверждением.

Комментарии действительно последовали, короткие и язвительные.

— Она была злая и жестокая, такая же, как ее отец. И такая же скупая.

— Создается впечатление, что госпожа Юнг хорошо знакома с этим семейством.

— И это, конечно, удивляет комиссара, не так ли? — спросила она с сарказмом. — Людям такого сорта, как я, не свойственно знаться с высшими слоями. Однако случается, что нас берут в оборот в качестве домашних портных и садовых рабочих. И ничего не поделаешь, если богатые и бедные рождаются в одном приходе и живут иногда слишком близко друг к другу.