Незнакомец. Шелк и бархат - [27]

— Именно так?

— Что… что ты имеешь в виду?

— Он сказал именно так, слово в слово?

— Да. Да, я хорошо помню.

— Прошло пятнадцать лет. У тебя отличная память.

— Да, — сказал Лаге с неожиданной решительностью и глубочайшим презрением. — В отличие от некоторых.

В тот момент, когда Агнес, рыдая, выбежала из комнаты, котенок, который до сих пор спал под столом, словно тигр, сделал огромный прыжок на окно, пытаясь поймать муху, но промахнулся буквально на сантиметр и рухнул с подоконника, потянув за собой два горшка с голубыми фиалками И красную бегонию. В образовавшейся суматохе все мужчины удалились — Эрланд незаметно, Лаге более шумно, Кристер пошел с хозяином дома, чтобы позвонить от него по телефону.

Я помогла Лидии подмести землю и осколки горшков и вынести в кухню пострадавшие цветы. Потом я уселась на деревянную скамью в этой огромной старомодной кухне. Лидия дрожащей рукой пригладила расчесанные на прямой пробор волосы, и я с испугом увидела, что по ее добрым морщинистым щекам текут слезы.

— Как это все, должно быть, ужасно, — неуклюже проговорила я, — когда приходится снова ворошить прошлое и переживать все заново.

— Прошлое? — переспросила она и вытерла глаза тыльной стороной ладони. — Ах, если бы это было прошлое. Если бы это было прошлое…

Кристер, мелькнуло у меня в мозгу, воспользовался бы этим случаем, чтобы выжать из нее дополнительные сведения. Я не в состоянии этого сделать. Но я и не в состоянии отвлечься от того, о чем только что говорилось в гостиной.

— Роберт был вашим старшим сыном? — спросила я.

— Да. Да… был, — она, кажется, не имела ничего против разговора о нем. — Он на семь лет старше Агнес. Ему было двадцать восемь, когда он погиб. Он был неглупый и работящий парень, похож на Агнес и лицом, и характером тоже в какой-то мере. И на Манфреда очень похож — буквально один к одному. Они все трое люди одного сорта, веселые, шумные, говорливые, не такие тихие и углубленные в себя, как я и младшенький. Он легко заводил себе друзей, но и врагов тоже очень легко наживал, потому что был упрям и спесив и не терпел, чтобы с ним спорили. Но хуже всего, когда он напивался — тут он становился и вовсе необузданным, а поскольку он был еще и силен, как великан, большинство боялось с ним связываться, когда он был пьян.

— А Эрланд Хёк не боялся?

— Нет, Эрланд Хёк не боялся, к несчастью для них обоих. Все началось с каких-то дел, связанных с продажей леса. У Эрланда, наверное, было указание от компании, где он работал, скупать и бревна, и лес. А поскольку наши земли как клин вонзаются во владения компании, он вовсю старался убедить Манфреда их продать. Однако он, видать, переусердствовал, потому что муж уперся, а Роберт и вовсе обозлился, так как он только что немного поправил дела на нашей лесопилке. Но у нас по-прежнему оставались огромные долги, а Эрланд знал это и хотел этим воспользоваться.

Котенок бросил гоняться за злополучной мухой и, мурлыча, свернулся на коленях у Лидии. Она нежно почесала его по белой шейке и грудке.

— Ясное дело, стало еще хуже, когда мужчины вдруг узнали, что Агнес у них за спиной встречается с новым управляющим компании. Манфред так бушевал — я боялась, что он попросту вздует девочку, хотя она была уже совсем взрослая. Но Агнес не тот человек, которому можно указывать, и мы все подозревали, что она стала еще чаще тайком встречаться с Эрландом. А я в глубине души ничего не имела против, потому что я, как и все женщины, считаю, что куда важнее, кого выбираешь себе в мужья, чем с кем имеешь дела. А потом, мне нравился Эрланд Хёк.

Она посмотрела на меня с тем выражением мудрой покорности, которое я отметила у нее еще в первый день нашего знакомства.

— И он мне нравится до сих пор. Мне бы очень хотелось, чтобы это было не так…

Эти ее слова преследовали меня весь вечер — пока Кристер перегонял машину по ямам и ухабам проселочной дороги, пока я мыла и укладывала загорелого и усталого Юнаса, пока я пыталась догадаться, о чем думает комиссар криминальной полиции, молча дымя своей трубкой. В конце концов я накинула плащ — жара и яркое солнце уже сменилось предгрозовой духотой, а горизонт затянулся все сгущающимися черными тучами — и пошла прогуляться, чтобы развеять мрачные мысли и какое-то непонятное беспокойство. Я перешла через деревянный мост над горным ручьем, отыскала тропинку, которая шла вдоль берега и подумала, что она, должно быть, ведет к тому самому Змеиному Озеру, о котором столько говорилось. Мне ужасно захотелось сходить туда, и я энергично зашагала в глубь леса. Местность резко спускалась вниз, тропинка петляла среди густых, заслоняющих небо сосен, и было непонятно, от чего весь лес окутан серым жидким полумраком. Неужели уже начинает смеркаться? Или это надвигается гроза?

Я остановилась в нерешительности. Может быть, все же разумнее вернуться домой?

Но озеро было где-то совсем неподалеку. Еще несколько изгибов тропинки, и я увижу его, потому что черновато-зеленая хвойная растительность уже сменилась яркой зеленью лиственных деревьев, и комары, которые раньше не досаждали мне, вдруг начали атаковать. Я прибавила шагу и достигла, наконец, точки, с которой могла полюбоваться колдовским, уже почти черным в сумерках горным озером. Вернее, я могла бы полюбоваться им. Но я вдруг забыла о красоте открывшегося передо мной вида, о жужжании комаров — я видела и слышала только этих двоих, стоящих внизу на узком берегу.