Нежные щечки - [113]

Касуми подняла взгляд на лампу и завершила свой монолог глубоким вздохом. После разговора с Исиямой она выглядела подавленной. Уцуми решил, что его приезд с другой женщиной стал для нее потрясением, но сейчас, слушая Касуми, подумал, что дело, похоже, в другом. Эта женщина продолжала дрейфовать в океане одиночества и никак не могла выбраться из него. Уцуми подумал, что чувствует то же самое.

— О чем вы говорили с Исиямой-сан?

— Да мы и не говорили особо. Он задумчивый какой-то был, погружен в свой собственный мир. Да и я подумала, что говорить-то нам, в сущности, не о чем. Мы друг другу больше не интересны, нет ничего, что бы нас связывало. Непонятно, что это за страсть такая была между нами?

— Так оно, наверное, и бывает, — скривился от яркого света Уцуми; глаза его никак не могли привыкнуть.

Касуми, будто разговаривая сама с собой, повторила за ним:

— Так оно, наверное, и бывает.

— Здорово у него получилось стать альфонсом. Я до сих пор под впечатлением.

— Почему? — Касуми пристально посмотрела на Уцуми, будто он сказал что-то неожиданное; ему стало как-то жутковато, таким пронзительным был взгляд, устремленный на него. — Почему вы так думаете?

— Даже если человек в бегах и вынужден скрываться, захотеть стать альфонсом… Я себе этого представить не могу.

Уцуми снова почувствовал беспричинное раздражение, как и тогда, когда впервые увидел легкомысленный облик Исиямы. Он бы никогда не стал таким, в какой бы тяжелой ситуации ни оказался. Касуми, сидевшая на полу, поджав под себя ноги, села более непринужденно.

— Это не имеет никакого отношения к тому, что его преследуют. Уверена. Просто он стал свободным, не в пример мне. Потому-то мне так тяжело на душе.

— Неужели? А я-то считал, что стать альфонсом значит потерять свободу. Совместная жизнь — цепочка компромиссов. Разве не так? Я бы лучше жил один. Это точно.

— Ну, может, для вас так оно и есть. Исияма же не считает, что это компромисс. Он, возможно, получает от этого удовольствие. То, что приносит человеку удовольствие, приближает его к свободе. Исияма-сан сейчас так считает. И только я всегда буду продолжать искать Юку, — медленно произнесла она, оглядываясь по сторонам, будто в поисках подходящих слов.

Пытаясь удержать тяжелую голову на весу, Уцуми из последних сил пытался наблюдать за Касуми. Когда он отрывал голову от подушки, перед глазами все начинало плыть — после того, как температура спала, понизился и гемоглобин в крови. Мышцы шеи у него тоже ослабли.

— А что, постоянно искать Юку разве так уж тяжело? — явно стараясь ее задеть, поинтересовался Уцуми.

Он не мог избавиться от ощущения, что, когда Касуми рассказывала про поиск дочери, она будто говорила: «Мне повезло, что есть чем заняться». Будто очнувшись, Касуми бросила на Уцуми презрительный взгляд, поднялась с татами и пошла открывать окно. Она молчала, видимо, сердилась. Прохладный воздух, принесший запах гор, коснулся его плеч. Лежа на спине, он уставился в окно на открывшееся его взору ночное небо. На черном небе вырисовывалась ущербная луна. Касуми обернулась.

— Исияма просил передать вам его впечатление о том, что произошло тогда.

— И что же он сказал?

— Он меня не понимал. Вот такое впечатление.

— Это еще что означает? — усмехнулся Уцуми.

Стоя к нему спиной, Касуми резко захлопнула окно. Воздух в комнате сразу сжался. В голове Уцуми будто раздался легкий щелчок. Он вспомнил, что, когда сегодня встречался с Мидзусимой и Цутаэ, напрочь забыл спросить их впечатление.

«Уцуми-сан, к возрасту это не имеет никакого отношения. Люди и молодыми умирают». Это небрежно брошенное замечание Цутаэ привело его в ужасное замешательство. Он умрет молодым. Он все еще продолжал жить, не смирившись с этим фактом. Вернувшись в реальность, Уцуми уставился на босые ноги Касуми, торчащие из-под джинсов. Ноги у нее были красивой формы, кожа — белой.

— Я… поняла.

— Что? — поинтересовался Уцуми, не отрывая глаз от ее ног.

— Исияма уже не может исцелить меня.

Уцуми поднял взгляд на Касуми. Она перехватила его и кивнула.

— Вам спокойней, когда вы со мной? — спросил Уцуми.

— Да.

— Потому что я умираю?

— Верно, — с нежностью в голосе ответила Касуми.

Она снова уселась рядом с его футоном, расстеленным на полу, и выпалила показавшийся ему детским вопрос.

— Вот вы скоро умрете, а что вы чувствуете? — спросила она и, замерев, стала ждать ответа.

В наступившей тишине было лишь слабо слышно ее ровное дыхание.

— Думаете, такие вопросы можно задавать умирающим? — невольно рассмеялся Уцуми. — Как бы ответить? Ну, во-первых, ужасно страшно, как это все произойдет.

— Что еще? — безжалостно давила Касуми.

— Еще? Как бы это сказать… полностью перестаешь доверять собственному телу. Обычно человек полагается на свой организм. Тот сам знает, сколько человек может, например, продержаться без сна. Вот эту самую уверенность и начинаешь постепенно терять.

— Еще? — Касуми заглядывала ему в лицо, будто говоря, что, пока он ее не убедит, она его не отпустит.

— Еще перестаешь полагаться на свои ощущения — не понимаешь, чего боишься, что ненавидишь. Видимо, оттого, что ты знать не знаешь, что такое смерть. Оно и понятно. Умирать ведь ни разу не приходилось. А еще начинают злить здоровые и потому беспечные люди. У самого-то у меня времени не так много осталось.