Нежные щечки - [112]

— Мориваки-сан, у меня с лицом… с лицом что-то не так?

Касуми покачала головой:

— Да не сказала бы.

— Ну ладно.

Поняв, что от Касуми не ускользнуло его беспокойство, он вдруг расслабился. Ноги у него тут же подкосились, но впервые за все время болезни ему показалось, что он может довериться другому человеку. Это, наверное, свидетельство моей слабости, равнодушно подумал Уцуми.

2

Через щель в двери сочился желтый свет, образуя на одеяле вытянутую трапецию. Он проснулся в темноте, поднял правую руку и подставил ее под полоску света. Рука, которая когда-то сжимала шеи преступников и проворно строчила протоколы, полностью лишилась своей плоти. Резко выступающие суставы, пальцы скелета. Ладонь, потерявшая былую мягкость, выглядела словно пучок сухих веток. В конечном итоге плоть разрушится, станет костями. Он рассматривал то, что было основой его тела. Основа эта медленно, но верно проступала на поверхности. До чего же удивительное чувство — истощение. Уцуми с восхищением рассматривал голубые вены на тыльной стороне руки. Внутри кровеносных сосудов беспорядочно носились мириады раковых клеток. Когда исчезнет плоть, вместе с ней исчезнут и клетки. Их сожгут вместе с ним в крематории, они превратятся в прах. Так им и надо, подумал Уцуми. Он жалел свое тело, ему так хотелось, чтобы оно продержалось хотя бы чуточку дольше. С другой стороны, мысль о собственном бессилии была ему отвратительна. Лучше уж исчезнуть, прекратить существовать, подумал он.

— Уцуми-сан, не спите?

— Нет.

Касуми осторожно открыла дверь. Она стояла в освещенном дверном проеме, и он мог видеть только ее силуэт.

— Как температура?

— Спала.

Хорошо. Можно поговорить? — Облегченно вздохнув, Касуми вошла в комнату. — Я включу свет?

Она включила свет. В холодном белом свете флуоресцентной лампы комната выглядела по-другому, не как днем. Комната в восемь дзё, с татами, без мебели. Занавесок тоже нет, в черном стекле окна отчетливое отражение лампы. За окном — круглая луна. Уцуми повернул к себе болтающиеся на худом левом запястье часы и посмотрел на циферблат. Шел десятый час. Приняв лекарство, он проспал почти два часа.

— Будете вставать?

— Нет, еще немного полежу.

Касуми, чье тело не знало болезни, еле заметно улыбнулась. Уцуми, изъеденный изнутри раковыми клетками, готов был отдыхать до бесконечности. Касуми села рядом с футоном на татами. Видимо замерзнув, она накинула поверх футболки белую рубашку.

— Странное у меня какое-то чувство. Я ведь здесь уже четыре года не была. Думала, что никогда в жизни сюда больше не войду. И вот снова благодаря вам оказалась в этом доме.

Касуми обвела взглядом комнату. Уцуми рассеянно наблюдал, как на ее лицо набегает тревожная тень, набегает и исчезает. Переживая за Уцуми, который почувствовал себя плохо, Касуми пошла просить у Цутаэ разрешения переночевать на бывшей даче Исиямы. Уцуми ждал, трясясь в ознобе, на заднем сиденье машины. Почти сразу появился Мидзусима на джипе и отвез его на дачу на вершине горы. Уцуми нетвердой от жара походкой поднялся по бетонной лестнице, ведущей к входу в дом, той самой лестнице, по которой четыре года назад в одиночку спустилась Юка; краем глаза увидев гостиную, в которую заходили члены поисковой группы, поднялся на второй этаж в спальню. Мебель, посуда, спальные принадлежности — все осталось нетронутым с того самого времени. Исияма продал дачу вместе со всем скарбом.

— Исияма поселил нас в этой комнате. Отсюда из окна виден сад. Детям нравилось в нем играть. Когда я осталась одна, чтобы искать Юку, тоже в этой комнате спала. Интересно, куда делась занавеска? Раньше здесь висел тюль.

— И после того, как все произошло?

— Да. Я много раз видела ее с улицы, а вот в дом уже четыре года не заходила. Одной было очень тяжело. Все думала, где же в этой темноте притаилось зло, спрятавшее от меня мою девочку. После того что я пережила, мне стало казаться, что я могу вынести все, что угодно. — Взгляд Касуми скользил по черному небу. — Где же она может быть? Ведь четыре года прошло, а мы так и не знаем, куда она исчезла. Может, умерла? Ходили слухи, что ее закопали где-то в горах, и тогда выходит, что преступник кто-то из местных. Если так, то кто? И почему он это сделал? Я знать хочу. Очень хочу. И вместе с тем, если вдруг найдутся ее останки, как я буду жить дальше, не представляю. Искать ее стало смыслом моей жизни. Я все это время жила верой в то, что она жива. Никому не дано понять, что я чувствую, — все бормотала и бормотала Касуми, одно и то же, одно и то же.

Уцуми вспомнил о своем сне наяву. Рассказывать о нем он не собирался.

— Я этот дом немного другим запомнила. Все чуть-чуть другое: и прихожая, и лестница, и гостиная, и кухня, и сад. Мне казалось, что дом большой, а он оказался на удивление маленьким, и лестница более крутая, чем я ее запомнила. А еще я все время была уверена, что качели в саду белые. А тут посмотрела — выкрашены в светло-зеленый цвет. И свет — только что заметила, — настольная лампа с абажуром. Память человеческая — ненадежная штука. Так я, должно быть, и Юку забуду. Интересно, как выглядит девочка, которую я ищу? Странно это — не знать лицо собственного ребенка.