Нежные щечки - [114]

— Я тоже вас раздражаю?

— И вы тоже.

— Похоже, вы в своих ощущениях хорошо разобрались, — только и произнесла Касуми, продолжая рассматривать Уцуми.

— У меня смятения никакого с самого начала не было. Важно только, как я приму саму смерть.

Уцуми будто пытался найти подтверждение сказанному у себя в душе. «И при всем этом стоит другому человеку что-нибудь сказать, так сразу приходишь в смятение», — злорадствовало его второе «я».

— Понятно. Поэтому-то вы такой же, как и я.

Уцуми отвел взгляд.

— Ну, не знаю, как там у вас, но я пока смириться с реальностью собственной смерти не могу.

— Я тоже не могу смириться с реальностью потери дочери. Все четыре года не могу.

И это говорила Касуми, у которой блестят глаза, из которой бьет жизненная энергия? Может, что-то в его словах вдохновляет ее? Он умрет, а она будет продолжать жить. Уцуми разозлился.

— Может, стоит поиски прекратить. Заканчивайте вы с этим.

— И что? И что мне делать?

— Ну, этого я не знаю. Сами думайте.

— Есть такие вещи, о которых думай не думай, ничего не придумывается.

«Я психотерапевтом не нанимался!» Уцуми почувствовал, что ему ни до кого нет дела, он устало закрыл глаза. Касуми засобиралась уходить.

— Пойду приму ванну. Уцуми-сан, вы как?

— Я обойдусь.

Из-за разговора, происшедшего только что между ними, он решил недоговаривать, что просто не хочет расходовать на это силы. Уцуми повернулся на бок, а Касуми не мешкая вышла из комнаты. Уцуми слышал звук ее бодрых шагов, когда она спускалась по лестнице, когда ходила туда-сюда по первому этажу. Уцуми продолжал прислушиваться. Касуми зашла на кухню, зачем-то открыла холодильник и только потом направилась в ванную, расположенную в конце коридора. Хлопнула дверь ванной.

В этом не таком уж просторном доме, где, если хорошо прислушаться, можно было узнать о передвижениях любого человека, четыре года назад Исияма и Касуми украдкой от других домочадцев смогли тайно встречаться. Невероятная дерзость! Что за идиоты, брезгливо подумал Уцуми.

Люди вытворяют что-то немыслимое, размышлял Уцуми удивленно, едва ли не восхищенно. Каждый раз, сталкиваясь с каким-нибудь безрассудным преступлением, он запрятывал свое удивление в дальний угол и просто пытался раскрыть преступление. А ведь в центре любого, самого непонятного преступления всегда было что-то очень простое. Он считал себя блестящим полицейским, а такой простой вещи не понимал. Уцуми обессиленно засмеялся, уткнувшись в матрас.

Сна не было ни в одном глазу, и Уцуми решил встать. Выходя из комнаты, он споткнулся о футон и чуть не упал. Ступня резко ткнулась в татами. Ощущение от прикосновения к его упругой поверхности было другим, не таким, как раньше. Он терял вес. Что толку в его открытиях, если его жизнь подходит к концу? А может быть, он и понял это именно потому, что она подходит к концу? Уцуми с отвращением подумал: чем слабее становится его тело, тем сильнее обостряются ощущения.

Уцуми вышел в коридор. Заглянул в две комнаты, расположенные тут же, на втором этаже. В основной спальне стояла двуспальная кровать. Здесь спали жена Исиямы, Норико, с детьми. Еще одна маленькая комната, покрытая татами, в шесть дзё, выходила на запад. Здесь, видимо, спал Исияма. Понятно, что в этой комнате, когда прямо за стенкой спала его семья, Исияма устраивать свидания не мог. Интересно, где же они встречались? Воображение Уцуми рисовало непристойные картинки.

Он спустился на первый этаж, сходил в туалет и сел на диване в гостиной. В тишине слышался только плеск воды из ванной комнаты, где была Касуми. Где-то должна быть еще одна комната. Уцуми поднялся с дивана, прошелся по коридору. Сбоку, в прихожей, он увидел еще одну дверь, ведущую то ли в кладовку, то ли в гардеробную. Уцуми заглянул внутрь. В нос ударил запах плесени, ему показалось, что его ноздри забиты частичками этой вони. Уцуми передернуло. Он зажег свет и осмотрелся. Похоже, комната служила для хранения постельных принадлежностей. У самого входа грудой были навалены подушки и матрасы. Вдобавок под окошком, расположенным высоко от пола, стояла простенькая кровать. Уцуми скинул льняное белье, лежащее на кровати, и прилег. Видимо, здесь, забыв о своих семьях, что спали прямо у них над головой, сплетались в жарких объятиях Касуми и Исияма. Что же произошло в тот день в этом доме? Или, может, вне его?

Неожиданно ему вспомнился его сон. Страх Юки и преступление Идзуми. Он вздрогнул от живо всплывших в памяти деталей. Как же страшно! Нет, Уцуми не боялся самого преступления, которое, может быть, совершил Идзуми. Он в своей жизни повидал немало безжалостно изуродованных тел, расследовал множество жестоких убийств. Его больше пугало что-то в глубине его самого. В том сне ему будто передались ощущения преступника. Такое он испытал впервые в жизни. А ведь он думал, что знает себя как облупленного. Что еще оставалось в нем, о чем он не догадывался? Неужели приближение смерти обнажило в нем эти способности? Он терял доверие к себе самому, как теряешь доверие к своему телу, в котором без всяких на то причин вдруг поднимается температура. Появление новых способностей напомнило ему собственный скелет, постепенно проступающий наружу по мере того, как тело утрачивает плоть. И если допустить, что эти новые способности часть его самого, получалось, что проявились они благодаря его физической слабости. Удивительно, подумал Уцуми.