Нежность. Том 2 - [21]
— Тогда не тяни.
Архатеец установил шар напротив Тау и прикоснулся к хрустальной глади морщинистыми руками. Шар начал просыпаться. Он озарил комнату сначала слабым сиреневым светом, но потом молния в нем дернулась, ее разряды прорвались как щупальца, и стекло вспыхнуло сиянием звезд. Противоположная стена расплылась, в облаке стали улавливаться очертания тронного зала эфийского дворца.
— Надо бы позвать, кого видеть хотите, — робко пояснил маг, — Шар настроен на зал, но пусто. Ваше Величество, позовите собеседника, шар отыщет.
— Сигизмунд, — твердо произнес Тау, откидывая за спину свои белоснежные волосы.
— Хорошо, сейчас отыщет.
— Пошел прочь, раз наладил контакт, — презрительно бросит король.
— Да, да, простите! — слуга принялся кланяться, — Не мешаю, не мешаю… Как закончите, он сам того… погаснет.
— Я знаю. Вон!
— Простите, простите, — слуга исчез за дверью.
Шар качнул изображение, и перед Тау предстало помещение королевской библиотеки, где за столом в окружении книг сидел Сигизмунд.
— Брат мой, — выпалил Тау, его лицо сразу расслабилось и сделалось приветливым.
— Тау! — удивленно воскликнул тот, отстраняя книгу, — Что стряслось? Все нормально?
— Да, естественно.
— Фух! Просто вызвал меня в неурочное время, сейчас же ночь глухая. Я уже грешным делом решил, что произошла беда.
Сигизмунд пожал плечами. Он действительно выглядел слегка ошарашенным и неготовым принимать новости. Ночная рубашка и колпак подчеркивали данность. Сам Сигизмунд сильно изменился за последние одиннадцать лет, посидел, отстриг волосы и отрастил скромную аккуратно подстриженную бороду. Он отстранился от мирских дел, только изредка помогал брату советами. Большее же время проводил за чтением книг и изучением звездного неба.
— Прости, — после паузы проговорил Тау и потер лоб, — Просто я не знаю, что со мной творится.
— Что такое? — обеспокоился Сигизмунд.
— Дитрих…
— Племянник болен?
— Нет же! Это я, кажется, болен! Не могу себя оправдать, как вспомню, так аж в жар бросает.
— Не пугай меня! — Сигизмунд приподнялся, — Говори немедленно!
— Я же не желаю ему зла! — выговорил Тау, — Дитрих мой сын… Но…
— Тау…
— Он чудовищно на него похож. Стоит мне взглянуть в лицо сына, как я вижу его!
— Касандер Милиотер, — протянул Сигизмунд, качая головой, — Забудь, как страшный сон.
— А я не могу! — прошептал Тау, — Я пытаюсь. Каждый день борюсь с собой! Но встречаю Дитриха и все насмарку!
— О духи предков, помогите! Я не знаю чем облегчить тебе участь.
— Это какая-то дурная болезнь, — Тау прикрыл глаза, — Наваждение. Сиг, брат, я сегодня отвратительно поступил. Не прощу себя.
— Что ты натворил?! — вскрикнул Сигизмунд и выпучил глаза, — Только не говори…
— Я не представляю, что ты имеешь ввиду, но… Я избил его, — с трудом произнес Тау.
— Дитриха?
— Да…
Сигизмунд замолчал. Он печально уставился в сторону и принялся пожевывать губу.
— Почему молчишь? — живо осведомился Тау.
— Я предполагал… Да, точно, — кивнул его брат, — Предполагал, что вам не нужно ехать на знойные земли Архатея. Дитриху следовало остаться дома. Воздух того края обостряет воспоминания, все кажется реальнее и острее. Запах болот одурманивает. А Дитрих как раз вошел в тот возраст. Касандеру было столько же лет… Ну, чуть старше.
— Среди здешней роскоши, садов, тканей, запахов, он распустился подобно цветку. И… Да он вылитый Касандер, — Тау стиснул зубы, — Я же просил, твердо убеждал не надевать балахонов, не нацеплять на себя чужеродные украшения… Ну, почему он такой непослушный мальчишка? Я же не просто так сказал!
— А ты не пробовал объяснить?
— Что мне ему объяснять? — вспылил Тау, — Ты хоть подумал… Как?
— Да, действительно, лучше не надо…
— Он ведь провоцирует меня. И так сдерживаюсь, терплю, а тут Дитрих нарушает все мои приказы! Глупый! Я же ради него стараюсь. Лучше б он остался дома…
— А я говорю…
— Но ведь нельзя принцу вечно отсиживаться, — перебил Тау, — Он должен в свет выходить. Я обязан его направить.
— Точно, обязан.
— Однако я себя не контролирую, когда он так поступает. Я чуть не убил сегодня сына.
— Боги…
— Да, Сиг! А знаешь, как мне тяжело от этого? Совесть душит. Прощения вовек не вымолю.
— Тау, ты ненавидишь его? — собравшись с силами, выговорил Сигизмунд.
— Ты что! — сначала возмутился Тау, но тут же осел, — Когда он сегодня появился в балахоне, я почувствовал жгучий приступ ярости. Словно я вновь прикоснулся к прошлому, к тому терпкому наслаждению и проклятому удовольствию. Мне захотелось либо испытать его вновь, либо уничтожить искус.
— М-да, — брат пожал плечами, — Даже сказать нечего.
— Может, мне отослать Дитриха? Пусть живет подальше от меня, целее будет.
— Тау, это не выход. Ты ведь понимаешь, что проблема не в нем, а в тебе?
— Да, естественно. Сын просто непослушный мальчишка, своенравный и капризный. А еще слабый. Никого не напоминает?
— Нет, Тау, нет! — Сигизмунд замахал руками, — Неверная дорога. Дитриха нельзя отлучать от двора. Он вырастит непригодным наследником.
— Обучи его, а? — взмолился Тау.
— Я понимаю твое отчаяние, но помочь не могу. Ну, какой из меня воспитатель? Ни жены, ни детей, ничего. Только вот, — Сигизмунд обвел руками помещение, — Книги! Ты намного лучше воспитаешь будущего правителя.
Книга — тонкая и терпкая, как мелодия Востока, пронизанная струнами боли и откровенности. Страсть и любовь — для них нет места в политике государств, но правители тоже люди. Они нуждаются в нежности и понимании, быть может, даже больше простых людей. Но что делать, если любимый избранник — твой главный враг, а из-за любви рискуешь потерять не только честь правителя, но и сам трон? Любовь или корона? Недолгая нежность или век одиночества? Смерть или спасение? Жребий брошен.
Кажется, давным-давно мне снился сон о том, как люди, следовавшие неизвестно куда и неизвестно по какому маршруту, совершенно нелепо были застигнуты непогодой на середине моря. Неопределенность же их судьбы заключалась в том, что убегая от очевидной обыденности, они попали еще в большую безвыходную ситуацию — шторм. Предупреждения: смерть персонажа. А в ушах играет Sad Al Kamio «Громоотвод».
«Я так долго отвыкал от тебя, Диего, от уверенности, что ты всегда меня защитишь и не оставишь в беде. Каких трудов мне это стоило!!! А теперь, когда я свободен от зависимости, ты опять заявляешься в мою жизнь со своей навязчивой заботой и хочешь вновь приучить к себе. Глупо! В одну реку не войти дважды, всем известный факт. Но по своему обыкновению ты не сдаешься, невзирая на очевидность и законы судьбы».
«Палач», — мелькнуло в голове. — Не бойся, — прошептал незнакомец, склоняясь надо мной. Он отер мой лоб от влаги и тихо цыкнул: — Ты не мертв, но и не жив. Сейчас решается твоя судьба.
Меня пытаются убить и съесть пять раз в день. Лишь умение вовремя разнести полдворца и особый дар спасали мне жизнь и честь! Иногда красивые глаза тоже помогали избежать дипломатического скандала. Но опыт подсказывает, что лучше бить чемоданом. Сегодня я собираю информацию про принца оборотней и проверяю его на склонность к изменам. Потом предоставляю полный отчет о короле эльфов. Чуть позже проверяю стрессоустойчивость разъяренного дракона. У официальной королевской «развратницы» очень «потный» график. Меня даже посвящали в рыцари и обещали оплатить торжественные похороны.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.