Нежное насилие - [26]

Катрин глубоко вздохнула.

– Папа, – сказала она, – ты не замечаешь, что иногда становишься еще назойливей, чем она? Я – взрослая женщина, а ты никак не избавишься от привычки делать мне наставления. Не можешь ли ты принять к сведению, что я сама знаю, как мне жить и как не жить?

– Черт возьми, задала ты мне жару, – улыбнулся он, не принимая ее слов всерьез.

Она окунула пальцы в мисочку с теплой водой, где плавал кружок лимона, чтобы лучше смывался жир, вытерла руки салфеткой и промокнула губы. – Если ты будешь продолжать разговор в том же духе, то испортишь мне аппетит.

– Было бы жаль, – признал он.

– Значит, решено? Поэтому давай поговорим о чем-нибудь другом. Как идут твои коммерческие дела?

– Можно подумать, что это тебя интересует.

– Ты прав, вопрос глупый. Ведь по тебе сразу видно, что успешно. – Катрин глотнула вина. – Кстати, на ночь я остаюсь в Дюссельдорфе. Благодаря твоей квартире я всегда могу себе это позволить. Я действительно очень благодарна тебе за нее, папа. Не считаю этот факт пустяком.

– У тебя есть какие-нибудь планы на вечер?

– Пока нет. Я приехала только чтобы повидать тебя и кое-что закупить на Рождество. Хочу раздобыть что-нибудь такое, чего в Гильдене не сыщешь.

– Не хочешь ли зайти к нам домой?

– Как мило с твоей стороны предложить это! Но нет, этого я не хочу.

– Мне так жаль, Катрин.

– Не о чем жалеть. Ты имел полное право строить новую семью, и я рада, что тебе это удалось.

Через несколько лет после развода Густав Гросманн вторично женился, на этот раз на не очень молодой и не очень красивой женщине, принесшей ему виллу в Дюссельдорф-Оберкасселе и недурное состояние, а также двух сыновей-погодков. Марго была, что называется, молодчина и, без сомнений, подходящая партнерша для Густава Гросманна. Но при всей ее разумности, доброжелательности и великодушии она не могла преодолеть чувство ревности к Хельге, с которой никогда не была знакома. Из-за этого она не переносила и Катрин. С точки зрения Марго, было совершенно излишне проявлять еще какую-то заботу о давно повзрослевшей дочери. Катрин высоко ценила то, что, несмотря ни на что, отец все-таки многое делал для нее.

– Я бы с удовольствием связала тебе что-нибудь красивое, – заметила она, – но ведь нам обоим известно, что ничего, кроме досады, это не принесет.

Дело в том, что каждый раз Марго, сначала восхищаясь вещами, которые Катрин вязала в подарок отцу, при первой возможности бросала их в кипящее белье, отчего они превращались в бесформенные тряпицы.

Сейчас оба вспомнили именно об этом, и, хотя поначалу очень злились на Марго за ее поведение, теперь лишь смеялись над этой ее причудой. Отец и дочь, что бывало не часто, полностью понимали друг друга, что и доставляло им удовольствие.

– Надо заметить, что нам обоим не везет с подарками, – произнес Густав Гроссманн. – Я бы охотно подарил тебе какое-нибудь симпатичное украшение, но боюсь, твоей матери удастся испортить тебе все удовольствие от подарка.

Катрин хотела было броситься грудью на амбразуру, чтобы защитить мать, но сразу поняла, что не способна на акцию, столь противоположную ее истинному чувству. Отец слишком хорошо знал Хельгу, чтобы не высмеять Катрин, если она вступится за мать. Поэтому она сказала:

– Это очень мило с твоей стороны, я умею ценить хорошие вещи.

Потом она откусила немного ростбифа, сдобренного майонезом с корнишонами и кусочками гренок.

– Поэтому я приберег для тебя немного денег.

– Ну, папа, этого не надо! – протестовала Катрин с полным ртом. – Мне хватает, правда-правда!

– Не говори глупостей! Деньги не такая вещь, которой может быть достаточно.

– Ну, почему же? Может и хватить, если наличие их отвечает потребностям.

– Но когда денег становится больше, то и потребности растут сами собой. Если же действительно не знаешь, на что их употребить, то положи в банк на имя Даниэлы.

– Такие вещи под контролем у мамы…

В следующий момент Катрин готова была дать себе пощечину за то, что у нее вырвались эти слова.

Отец только молча взглянул на нее. Катрин знала, что сейчас он больше всего хотел бы спросить: «Ты не можешь даже распоряжаться сберкнижкой дочери?» И она была благодарна отцу, что он не задал этого вопроса.

– Ну, ты уж как-нибудь найдешь им применение, – только и сказал он, – в этом я нисколько не сомневаюсь. Не можешь же ты лишить меня удовольствия подарить тебе хоть что-то.

– Я принимаю твой дар, папа, и очень тебе благодарна. Как хорошо… – Она запнулась, подыскивая нужное слово и, наконец, промолвила: – Как хорошо иметь отца.

– Так и должно быть.

Пришла посылка от Жан-Поля Квирина. Большая и тяжелая, она была передана адресату внизу, в лавке.

– Отнеси ее наверх и распакуй, – сказала Хельга Гросманн дочери, – я пока обойдусь и без тебя.

Катрин поблагодарила мать и отказалась:

– Не настолько я нетерпелива и любопытна.

Но, обслуживая клиентов, как всегда, любезно и заинтересованно, она ни на минуту не забывала о посылке: страшно хотелось узнать, что там пришло от Жан-Поля.

Только в обеденный перерыв Катрин отнесла посылку в дом.

С удовольствием оставила бы ее в своей комнате, но отказалась от этого намерения, чтобы Хельга и Даниэла не чувствовали себя изолированными от присланного подарка.