Нежелательные элементы - [145]

— Послушайте, Робби! Пока я заведую этим отделением, я желаю знать все, что здесь происходит. Все, до последней мелочи. Это ясно?

Робби отвернулся, снова пожав плечами. Они закончили обход в тягостном молчании.

К тому времени, когда Деон уехал из больницы, его гнев прошел, сменившись раскаянием за эту вспышку. Ему надо бы отделаться от привычки — набрасываться на своих сотрудников в присутствии остальных, а порой так даже и в присутствии пациентов. Можно найти причину в погоде, в общем положении вещей, в том, что такой уж у него характер.

Тем не менее правда, что в их давние приятельские отношения с Робби вкралась тень враждебности. Робби никогда не отличался почтительностью, но всегда безоговорочно признавал Деона главой отделения кардиологии во всех смыслах этого слова. Последнее время, однако, он все чаще резко возражает и ставит под сомнение решения и указания Деона.

Сегодня утром Робби был безусловно неправ. Даже если он считал этот выговор несправедливым (каким он и был), признал Деон, испытывая легкие угрызения совести, ему следовало бы промолчать. А теперь, сознательно или нечаянно, он выступил в роли защитника молодых сотрудников, и это легко может привести к разладу.

Деон медленно поднимался по лестнице, внезапно почувствовав себя старым и уставшим от жизни. Что-то рушилось в стране его грез. Не было больше прежней верности и товарищества.

Причиной эта жара, удрученно твердил он себе. Только жара.

В любом случае надо добиться увеличения штата. В отделении катастрофически не хватает людей. Гвидо и француз Каррер, оба вдруг ушли, и их еще никем не заменили. Лишь две из семи вакансий ординаторов заняты.

Отсюда и наша общая раздражительность, размышлял он. Ребятам приходится слишком много работать. Пожалуй, мне следует на несколько недель сократить объем работы.

Он сейчас же позвонит профессору Снаймену и напомнит о его обещании прислать в отделение ординаторов из резерва общей хирургии. Когда они об этом говорили?.. По меньшей мере две недели назад, и до сих пор ничего не сделано. Не мог же старик в самом деле забыть?

Раньше все было по-другому, с горечью думал Деон. Тогда он с радостью предоставлял мне все, в чем возникала нужда, — штаты, оборудование, помещение, ассигнования для исследований. А сейчас я вынужден драться за положенные мне штатные единицы.

Одно время действовала система, по которой все ординаторы-хирурги проходили обязательную полугодовую практику в кардиологии, и людей было более чем достаточно. Но потом от этого внезапно отказались без всякой видимой причины.

Он прошел через приемную в кабинет, только коротко кивнув Дженни. Ему нужны были одиночество и тишина, ему требовалось время, чтобы собраться с мыслями и обдумать дальнейшие действия. Он чувствовал, что задыхается.

Это ветер, сказал он себе. Просто ветер.

На письменном столе лежала записка. Профессор Снаймен хотел бы видеть его. Не позвонит ля он мисс Аренсен, чтобы условиться о времени?

Ободрившись (это, несомненно, связано с вопросом о штатах, а если нет, так у него появится удобная возможность затронуть и эту проблему), он позвонил Снаймену.

Да, сказала мисс Аренсен, профессор скоро освободится. Не будет ли профессор ван дер Риет так любезен прийти к нему сейчас же?

Профессор Снаймен встретил его молча и без улыбки. Он не поднялся, когда Деон вошел, и просто показал на стул. Перед ним лежал отпечатанный на машинке лист, и он прикрыл его ладонью. Едва дав Деону сесть, он сказал ворчливо:

— Вы меня разочаровали, Деон. Очень разочаровали и огорчили. От вас я ничего подобного не ожидал.

Он замолчал и перевел взгляд на лист бумаги — перевел медленно и подчеркнуто, что знаменовало и степень его неудовольствия, и степень отчуждения между ними.

Деон смотрел на петушиный хохолок седых волос — все, что профессор Снаймен представлял его взгляду, — и лихорадочно перебирал в уме события последних дней. Чем, черт возьми, мог он обидеть старика?

— В будущем, — произнес Снаймен сердито, — когда у вас возникнут хирургические проблемы, прошу ко мне не обращаться. У меня больше нет возможности брать на себя разрешение ваших трудностей.

Деон растерялся.

— Сэр…

— Консультации и сотрудничество между хирургическими отделениями всегда были краеугольным камнем, на котором держалась клиника. Они сами собой разумелись. И всякая перемена представлялась немыслимой.

— Я не понимаю. Что… почему?

— Мне надоело, что вы вечно обвиняете нас в смерти ваших больных, — зло сказал Снаймен.

Деон потряс головой, совсем как боксер, получивший удар в челюсть.

— Обвиняем вас? — Он попытался изобразить на лице притворное недоумение, словно счел это за шутку. — По-моему, ничего подобного ни разу не было.

— У меня есть свои источники информации, — произнес старик.

В его тоне прозвучало торжество петуха, кукарекающего на вершине навозной кучи. Деон почувствовал раздражение и, отвечая, старался не повышать голос.

— Профессор, насколько мне известно, я ни разу не возлагал ответственности за смерть моего пациента на вас или ваших сотрудников.

Торжество стало еще заметнее.

— Ну, а ван Хеерден? Тот, с перитонитом?