Нежданный диалог - [7]

смотрят бык и человек…

Чей короче будет век?

Над ареной дробь повисла —

барабанный четкий град.

Даже если были мысли,

занял их «allez»-парад.

А потом под звуки туша

мускулистые две туши

ухватились друг за друга просто намертво,

и почтеннейшая публика вся замерла…

В огороженном пространстве —

всё канаты за спиной.

И с завидным постоянством

двое входят в ближний бой.

Убедитесь, гляньте сами —

это спорт отважных самых.

Чтобы зал увлечь собою,

прибегают к мордобою…

Почему же так привычка,

так традиция сильна?

Потасовка, драка, стычка

и дуэль или война…

А без них обойтись очень нам

то ли не можется, толи не хочется.

Вероятно, просто жить так… проще нам.

А еще говорят — «таково общество».

* * *

Гей, славяне, по местам!

Вырубайте свет.

Если я не капитан,

значит — Бога нет?

Получается, Завет

нам никем не дан?

Ох, наделаем мы бед

для прекрасных дам…

Некому хранить от бед —

управляйся сам.

Радуйся — ни здесь, ни там

не держать ответ…

«Таракан попал в стакан».

Кончился обед.

Время зим и время лет?

По фиг. Не воздам…

* * *

Гей, славяне, не пора бы

обновить приоритеты?

Посещая гей-парады,

подавая Христа ради —

добиваясь паритета

неофита с раритетом…

Гей, славяне, только лохи

могут обойтись без Прады.

Не шуты, а скоморохи!

И не только шутки ради

мы, конечно, только рады —

взять измором, дать на лапу…

Даром что ли мы — Европа.

Настоящему сатрапу

не прожить без агитпропа.

Душем в души благотворность

лей, елей — в глаза и в уши.

План простой. Спасай соборность,

бей же да и бей баклуши.

Душ бессмертных во спасенье —

совершенствуем духовность, добываем апатиты

и текилу пьем под зразы…

Но внушает опасенье

и лишает аппетита

забугорная зараза.

Мы вторженья в суверенность и диктата

не простим — и не просите

Вмиг открутим супостату

весь субстрат для простатита.

Эх, в очередной кипучей

боевой российской буче —

обойтись без топора бы…

Снова все смешалось в кучу —

тяжелый рок, счастливый случай,

«гей славяне», гей — парады…

* * *

У пророков скверные манеры.

Если даже хочется, не надо

Верить им, коль встать не хочешь в стадо.

Ну а коли вдруг нехватка веры,

Сотню раз прочтите «Отче наш» —

Снимет, как рукою. Баш на баш.

У святых нехватка оптимизма,

Но зато серьезности избыток.

Кто сказал «амброзия — напиток»?

Злой сорняк. И вреден он для жизни.

Плюс — не минус. Водка — не нектар.

Тьма — не свет. Успех — не Божий дар.

У Творца неповторимый юмор:

Черти в корчах, ангелы хохочут,

Кто-то снова истину пророчит…

Ну а ты чего? Пожил — да умер.

И Господня воля тут не в счет:

Ежели захочет, то спасет.

* * *

Когда уходят люди насовсем,

на «навсегда» уходят от живущих,

когда не важно, был ли грех отпущен,

и в чистом ли во всем он в грунт опущен…

Быть может, только то, что думал перед тем,

имеет смысл. Тем более — в бессилье,

в каком-то страшном вязком полусне —

не помешать, не отодвинуть смерть —

ни силой, ни заклятьем не суметь…

Откуда же такое изобилье

тех, кто охотно помогает ей

распоряжаться судьбами людей,

их обрывать, мешая слепо с пылью?

Пособники насильственных смертей —

и эксперт опытный, и робкий подмастерье —

все полноправные участники мистерий,

которым имя — войны и террор.

Веками погребальный жгли костер,

подогревающий идейные химеры.

Во имя призраков очередной их веры

вещали оговор и приговор.

И в них всегда в итоге — к высшей мере…

На рудники, в окопы, под топор,

без права переписки, на галеры…

Какая разница — конец жесток и скор.

Забыты поводы и не оспорен вздор,

и не возвещено еще крушение империй…

В машине тесно, тишина повисла,

в колени острым краем давит гроб,

и нервный утомительный озноб

все не проходит и мешает мысли.

Мне друг ушедшего мужчины дочь,

и происходит все по ритуалу.

Наверно, правильно, но так чертовски мало…

А что могу я сделать, чем помочь?

И чем помогут мне, а после — тем,

кому и мой уход небезразличен?

Вопрос пустой, и все же он приличен,

когда уходят люди насовсем…

* * *

Время идет в никуда, время людей лишь калечит.

Люди в смешной суете гонятся мудрости вслед.

Мудрости цену постичь может одна только вера.

Вере, чтоб смысл обрести, сила безумства нужна.

Сила проложит нам путь в светлое царство свободы!

Путь — пусть жесток и убог; цель оправдает его.

Цель затерялась во мгле, тени оставив в наследство,

Тени былых миражей. Имя им — слава и власть.

Слава, растаяв в ночи, место оставила власти.

Власть переполнила мир волей бездумной своей.

Воля к всевластью жива в несправедливости жизни.

Жизнь убивает в борьбе

время, спеша в никуда…

* * *

Как легко в детстве сказке поверить —

Так и манит нехитрый сюжет,

Где на все очевиден ответ,

И сомнений в готовности нет

Роль героя к себе примерить…

Эта роль нам по нраву вполне —

В гуще битвы, на белом коне.

Сказка детская до поры

Нам диктует условья игры…

А злодей отвратителен в сказке.

От него отвернутся люди,

И молва «заклеймит» и осудит.

Он сурово наказан будет

В справедливой, но доброй развязке.

Роль злодея нам не с руки,

Даже выгоде вопреки.

Но незыблем лишь до поры

Этот детский принцип игры…

Мы взрослеем, и в новой жизни

Прагматизм нам пишет роли.

Мы уже не рвемся в герои,

Но сужденья по-прежнему строим

На основе зазубренных истин.

Каждой сказке нужна мораль,

А иначе рассказчик — враль…

Он рискует прослыть с той поры

Нарушителем правил игры

Нерешительность начисто посрамив —