Нежданно-негаданно - [23]

У первой попавшейся бабы, шедшей к проруби за водой он спросил, знает ли отца и где его дом.

— Кто же Сидора Трофимовича не знат? Эвон его изба. Огонек где мигат.

У Спирина потеплело на душе. Он чуть не бегом кинулся к машине и помчался к избе.

«Дома, слава богу. Вот увижу — и легче станет», — единственная мысль вертелась сейчас в голове Ивана. Ему так стало хорошо, так увлекся радостью: родной человек всегда тут рядом будет, — он, не выключив мотора, шагнул в ограду.

На лай разъяренных собак, не дающих Ивану ходу, выглянул из двери отец, крикнул:

— Но-о, шельмы, пошли на место! Кто там?

— Отец! — задыхаясь крикнул Иван.

Сидор Трофимович, без шапки, в одной рубахе навыпуск, которая пузырилась на сутулой спине и была поэтому сзади коротка, в одних собачьих носках, выскочил в ограду, одним взмахом ноги смел собак, которые сразу почувствовали властный порыв хозяина, бросился к сыну, схватил в беремя.

— Иван, какими судьбами? Иван! Даже не верится. Пойдем скорее в избу.

— Простудишься, отец.

— Больше, чем простужен, не простыну, уже некуда.

Они так в обнимку и ввалились в избу.

Изба небольшая на две половины, три окошка на дорогу, не то, что в Обске — пятистенный домина о семи окошек на улицу, — заметил мимоходом Иван. На полу медвежья шкура, как и в том дому, по стенам развешаны беличьи, соболиные шкурки, в углу свалено штук до пятка старых ружей, карабин, табуретки и стол самодельные, не повез из того дома ничего отец — все это не проскользнуло мимо глаза Ивана.

А отец уже копошился в куте, разжигая печь, потом тащил на стол осетрину, спирт.

— В прошлом годе в рыболовецкой бригаде лето робил, осталось вот на закуску. Садись давай. На сколь приехал? Погостишь?

— Телеграмму разве не получал, отец?

— К нам телеграммы через неделю приносят, хоть и из Обска дорога теперь рядом. Принесут, раз посылал.

— Электростанцию строить, отец, приехал. Нефтедобытчикам энергии не хватает. Да и газ бесполезно горит в факелах по всей Сибири. На газовом топливе и будет она работать.

Отец задумался, руки его безвольно опустились, уставился взглядом в бутылку со спиртом.

Он знал, что нефтедобытчикам не хватает энергии, недавно заходил на буровую, стоящую неподалеку, интересовался: долго ли и много ли еще сверлить землю станут? Мастер сказал ему: сворачиваться станем, не тянут двигатели. И радостно было слышать это старику: слава богу, опять тишина и покой наступят. Отвалит народ. Пакостить не станут, капканы смотреть, зверя распугивать.

И вот сейчас его родной сын приехал выручать нефтедобытчиков.

Были и другие опасения старика, более важные, их он выскажет Ивану, не смолчит. Но это после, не сию же минуту, не этим надо сына встречать. Сидор махнул рукой.

— Давай, Иван, за встречу. Михайло тоже редко приезжает. Рядом в Свердловском, а все дела. В науку ударился. Был у него летось, так испугался я даже: днями целыми сидит думает, кабы не свихнулся, тревожусь, парень. По-моему, порой он и заговариватся. Спросишь что-нибудь у него, а он — «А»? И глаза диковатые, как вроде глухой, не слышит. Потом уж я понял: задумывается. Повлияй на него, то молодой ишшо. Очки стал носить, куда годно? Мне восьмой десяток, я их не надевывал.

— Заезжал я к нему: в тресте отделом заведует. Сюда думаю переманить, согласен вроде. Построим станцию — вот тут тебе, говорю, и докторская, мигом из кандидатов выпрыгнешь.

— Какая докторская? — встревожился отец.

— Степень ученая такая есть.

— Я в этом не кумекаю. Хватит ему и этого учения. Нечего его насиловать. Сломат голову-то.

— Приедет разгрузится.

И Сидору думалось разное: лучше уж бы был Михаил там в Свердловске, приедет сюда, навалятся вдвоем с Иваном, — отец знал характер и упрямство сыновей — тут уж они двинут дело, выручат нефтедобытчиков, понаедет еще народу, и конец всей старой жизни в этих местах, и хотел сказать Ивану, чтобы не манил Михаила, но набежало другое: не Иван с Мишкой, так другие приедут, раз намечено, все равно построят, не перед чем не остановятся, так лучше уж пусть свои ребята рядом будут, и посоветоваться можно, и помогут в чем-либо. На этом и порешил Сидор, но главный разговор с Иваном держал наперед: он ему выложит все, опытом жизни проверены его доводы, пусть задумается, и Мишку заставит подраскинуть умишком-то, может, с начальством вместе и порешат что путнее.

— Ну, давай за встречу, сынок, — поднял Сидор налитый в половину стакана спирт, подал Ивану. — Может, тебе развести?

— Не надо. Так лучше.

Чокнулись еще раз, выпили оба надух. Иван схватился за стакан с водой, запил, а Сидор поднес кусок осетрины, понюхал, откусил, не торопясь, степенно поставил стакан.

— Вот так, — сам не зная для чего, сказал, подумал: еще по одной — и разговор начинать можно. Заходила кровь у Сидора по жилам, и ему уже не терпелось высказать свои сомнения сыну.

— Крепок, — промолвил Иван и тоже принялся закусывать.

— Поди, осетрины-то, как из дому уехал, не едал? — промолвил Сидор, видя, как аппетитно набросился Иван.

— В Москву, когда вызывали, ел. Там и икра всякая есть, всего вдоволь. У тебя осетришко молодой, сочный, а там ел — как подошва от сапога.