Незамкнутый круг - [5]
Вокруг было тихо и безлюдно. Мы, покинутые автобусом, сиротливо стояли на обочине. Я с сумкой и с гитарой, Майк с сумкой и без гитары, в виду отсутствия у него таковой, и Володенька с сумкой, скрипкой, луком и колчаном со стрелами. Хорошо, что лук у него был в чехле.
Напротив таял призрак духового оркестра, мимо с нехорошим карканьем пролетели вороны, похожие на бутылки с Советским шампанским. Крики "ура" застряли в горле у официальных лиц, и они от этого постоянно сплевывали. Из-за соседнего леса высовывалась суровая рожа действительности и ухмылялась.
Но мы еще во всю надеялись.
Оркестр и крики "ура" мы Вите тут же простили, потому что банкет за чужой счет гораздо лучше пусть даже десяти оркестров и даже не духовых.
До поселка им. Ж. от остановки автобуса пешком не дойти. Только зимой пешком можно дойти. И то с риском для жизни, потому что по льду, через речку. Речка текла неподалеку, между крутых берегов. Через нее был перекинут мостик, по которому проехал наш автобус. Под мостиком плескалась лодочка с мотором. Мотор был Витин, а лодочка моих замечательных родственников, которые ждали нас с распростертыми объятиями. Вместить всех сразу лодочка не смогла.
И тут я впервые задумался. А кого они, вообще-то, встречали? Отчего так удивились? И на лодочке такой маленькой приплыли отчего?
В общем, сел Витя со своими расстроенными товарищами в лодочку, запустил мотор, и скрылась лодочка за излучиной, только волны плоские застучали по деревянной пристани, на которой остались мы.
Встреча явно не удалась, и ее необходимо было повторить.
Витя повез бывших встречающих в поселок, объявив по дороге запрет на мордобитие впредь до особого распоряжения, с кем-то даже слегка поссорившись, а мы уселись на доски и призадумались. А потом решили: ничего! Подумаешь, все немного не так. Ну, ошиблись в чем-то люди, с кем не бывает! Зато - банкет! Уж без банкета мы Витю живым не отпустим. Обещали банкет? Будьте любезны! Кого встречаете? Нас! Хоть бы спасибо сказали, хоть бы цветочек какой... Ждем, мол, не дождемся, пожалуйте откушать, чем Бог послал, и за наш счет...
Быть банкету, решили мы, пусть хоть вот эта речка выйдет из берегов и затопит всю Вологодскую область, а банкету быть! Наконец, застрекотал мотор.
Через пять минут мы, уже не спеша, плыли по середине речки и осматривали окрестности.
- А что Витя, - сказал я между прочим. - Банкет-то а? По поводу встречи. Как?
Витя посмотрел на меня, и было видно, что человек удивлен.
- Банкет, банкет, - поддержал Майк, - Непременно.
- Банкет это хорошо, - сообщил Володенька.
- Да, конечно... - сказал Витя и замялся. - Но... Это... И где? Да! - Он посмотрел на часы. - Так ведь магазины закрываются! Один уже совсем закрылся, а второй вот прямо сейчас. И он далеко.
- Как?! - закричали мы громко и страшно, после чего упали в обморок. Над банкетом повисла кувалда.
И тогда Витя, оценив ситуацию, круто направил лодку к берегу. Когда лодка лихо выпрыгнула на песок, мы очнулись.
- Ладно, - сказал потрясенный Витя, - сбегаю сейчас, может быть, успею... Ну, давайте...
И он подставил свою мозолистую рабочую ладонь.
- Что... давать? - спросили мы, и снова почувствовали кувалду.
- Ну... это... эти. Сколько брать-то? Быстрее.
Я вспомнил свои три рубля сорок копеек.
- А что, у тебя... Того? Нет ничего?
Витя пошарил по карманам и что-то там такое нашел. Но мало. И все посмотрели на Володеньку и на Майка.
Витя убежал. И успел. И прибежал. И принес. Банкет, правда, превращался в скромный пикник на обочине.
Все уселись в лодочку и поплыли дальше. В будущее, которое нам пока еще рисовалось в светлых тонах.
Через некоторое время кто-то крикнул:
- Земля!
И все высыпали на палубу.
* * * * *
3. Родственники стояли на берегу с распростертыми объятиями...
...Северная, а потому - холодная.
Родственники стояли на берегу с распростертыми объятиями и до боли в глазах вглядывались в горизонт, не мелькнет ли желанный парус. Но парус от чего-то задерживался. И вот... Наконец! Наконец, показалась точка, которая, всё увеличиваясь, начинала принимать очертания знакомого судна.
- Наконец-то, - вздохнули облегченно родственники. - Слава Богу! Наконец-то!
Но, чем ближе приближался корабль, тем все меньше становилось радостных возгласов. Скоро радовались лишь близорукие и несовершеннолетние.
И вот, когда судно подошло совсем близко, рассмотреть сумели все: над родным кораблем развевался чужой флаг!
Связанный Витя лежал на палубе с кляпом во рту.
На капитанском мостике стоял он. Они узнали его и похолодели.
Рядом с ним стояли еще двое. Из его шайки. И ухмылялись.
Дочери, которую они встречали, на корабле не было! Несколько родственников упали в обморок. Отчего они упали в обморок? А вот от чего.
С тех пор как я последовательно пережил детство, отрочество и юность и появился в поле зрения родственников уже совсем большим мальчиком, они совсем потеряли покой. Не помню, кто из них первый учинил панику и впал в истерику, увидев под моими ногами обломки казавшихся им нерушимых правил движения по дороге жизни (выражаясь поэтически), но началась цепная реакция. Я никак не укладывался в их логику. Все вокруг получали высшее образование - я не получал высшего образования. Все, отчислившиеся из вуза, с позором исчезали - я не исчезал. Всех, кого не забирали в армию тут же, забирали потом. Меня не забирали и потом. Все должны были иметь профессию, а потом хобби - у меня, кроме хобби, ничего не было. Все вокруг должны были меня презирать, а меня не презирали. Младшее поколение родственников ввергало их, прямо-таки, в ужас. Оно должно было бы слушать их, умудренных житейским опытом и, безусловно, правильных и правых, а оно, это поколение, их не слушало, а слушало меня, бегущего сломя голову по пути порока, не считаясь ни с какими правилами техники безопасности и законами природы, повисающими периодически в воздухе. "Как же так? - думали родственники и решали: - Так не бывает!" И они сооружали истину из кирпичей, закаленных в их собственном воображении, которому они дали полную свободу, а воображение их оказалось богатым. И вот, я явился во всем блеске. Я был: наркоманом, хиппи, членом тайной религиозной секты, алкоголиком и тунеядцем; я был отравлен ядом буржуазной пропаганды. Я нарушал закон: а) уклоняясь от воинской повинности, б) воруя электромузыкальные инструменты и ударные установки, в) живя без паспорта. Я посещал нехорошие места и общался с нехорошими женщинами. И еще я был не то сионистом, не то антисемитом. На стене
