Незамкнутый круг - [27]

Не было Толика в поселке имени Ж..!

Вот он вошел в вагон метро, и ему сказали: "Осторожно, двери закрываются", - а у нас, на другой стороне мира, возникла государственная проблема.

У нас пропали карты. Было две колоды, и обе пропали. Вместе с футлярчиком. Пропали всерьез и надолго.

- Толик взял, - предположил Майк. - На память.

- Толик или не Толик, - сказал Плоткин С., - а фишек нет.

- Придется покупать, - сказал я.

Это родственники, скорее всего, забрали свои карты. Может быть, самим захотелось поиграть. А, может быть, им, наконец, надоело, что каждую ночь на веранде до утра горит свет, а из всех щелей струится табачный дым. В общем, похоже было на то, что, забеспокоившись об экономии электроэнергии в государстве, родственники спрятали от нас нашу любимую игрушку. Или просто в дурака решили перекинуться. Кто знает? В аналогичной ситуации я поступил однажды следующим образом.

Как-то раз я сделался бойцом студенческого стройотряда. Этот стройотряд оказался очень странным. И порядки в нем были установлены какие-то странные, анархические какие-то. Поначалу, конечно, было весело. Любопытно. Стройотряд, анархия, форма с нашивками. Кормят. И т.п. Можно было, конечно, жить. Можно. Но не ночью.

Я в то время, кроме пива, не пробовал ничего такого, можно сказать, вообще. И поэтому мне была непонятна радость большинства бойцов этого респектабельного отряда по поводу того, что в поселке, в котором мы что-то такое строили, продавалась в разлив бормотуха по какой-то невероятно низкой, даже для тех далеких времен, цене. Да и само слово "бормотуха" я впервые услышал именно там и долго не мог понять, что имеется в виду под этим словом. И вот, ночью, когда трудовой день вынуждал идти на покой, я шел в барак, ложился на кровать, и начинались страдания. Часть бойцов, убаюканная или вовсе сраженная бормотухой по невероятно низкой цене, засыпала, едва коснувшись подушек. Другая часть (к которой между прочим относился и Плоткин С.) приходила лишь под утро или не приходила вовсе, и тоже не испытывала особых трудностей. Страдала лишь самая малочисленная, наша группа. И причиной наших страданий была отдельная специальная группа анархистов, которая, угостившись дешевым и доступным напитком, дожидалась глубокой ночи и, дождавшись, плевала на все живое на свете и усаживалась за стол, имеющий несчастный вид, играть в домино.

Тут можно и заметить: "Ага! А Толику было каково? То же самое".

И я отвечу: "Ничего подобного!"

Во-первых, Толик мог спать не на веранде, а, скажем, на сеновале или в сарае, что он в конце концов и делал, а во-вторых, как ни лупи картонными карточками о стол, никакого выдающегося звука не извлечешь, тогда как костяшки и эти странные люди, которые рушат ими столы...

Если бы эти придурки играли в бараке хотя бы в дурака, можно было бы особо не мучиться, но эти придурки играли в домино, в игру, глубокий смысл которой мне, видимо, недоступен.

Среди игроков в домино существуют, очевидно, такие законы общения, которые для простого смертного не являются понятными. Мне кажется, что главное правило у них такое: кто сильнее и громче трахнет костяшкой по столу, тот и круче. Общение - как при каменном веке.

- Бац!

- Бац!

- Бац!

- Бац!

- О-го-го-го-го!

- Бац!

- Бац!

- Бац!

- Р-р-р-ыба-а-а!

Ш-ш, ш-ш, ш-ш-ш...

. . . . . . . . . . . . . .

- Рррррраз!

- Бац!

- Бац!

- Бац!

- Уррра-а-а-а!

Ш-ш, ш-ш, ш-ш...

И так в течение трех-четырех часов подряд. А так как на все живое в мире уже было наплюнуто, то никакие уговоры, угрозы и посылы не имели смысла.

Тогда я принял решение и стал ждать своего часа - очереди дежурства по лагерю. И вот, наконец, дождался.

Когда все ушли на работу, и лагерь опустел, я, с приподнятым настроением, направился к несчастному избитому столу. На столе костяшки раскиданы. Взял я одну, какая мне больше приглянулась, вышел на улицу, отошел подальше от барака и изо всей силы запустил этой костяшкой в белый свет, в поля и леса, чтобы днем, выражаясь поэтически, с огнем нельзя найти было. А потом - бегом на работу.

Вечером стоял нечеловеческий рев. У меня даже мурашки по спине забегали, когда я представил себе, что, если бы они узнали, что это я. Что, если бы кто-нибудь случайно увидел?..

И подумать только! На следующий день они нашли эту самую костяшку! Которую днем с огнем не должны были найти. Уж как это им удалось, до сих пор удивляюсь. Видно, судьба. Нашли они ее и объявили, что если только узнают, кто это так пошутил, того без суда и следствия и так далее. У меня опять мурашки забегали и я пошел к медсестре Манане. Покурили, поговорили за жизнь, и с тех пор я ночевал в изоляторе, в тепле и покое.

Так что... о картах. Всякое бывает.

* * *

6. Как это ни казалось нам далеким и несбыточным...

...И свершилось предсказанное Майку.

Как это ни казалось нам далеким и несбыточным, но наступил-таки этот день. Последний день нашего посещения иных миров. Прошла эпоха! И мы уже стали не те, что были. Мы уже привыкли к местному ландшафту, и он уже не восхищал нас так, как прежде, и никто уже не восклицал: "Я никогда не забуду этой сказочной картины!" Мы уже научились немного понимать инопланетный язык, а терпеливые инопланетяне - наш. Нас уже не удивляло, что понедельник - выходной, что котлеты - с мясом. Мы привыкли, что здесь у нас нет ни газет, ни радио, ни телевидения, ни гонки вооружений, ни энергетического кризиса, ни пивных ларьков, ни водопровода. Мы умывались у колодца, доставая воду из него при помощи инопланетного механического устройства под названием "журавль". Мы сдавали бутылки, и у нас их принимали все и всегда. И это мы тоже уже считали в порядке вещей. Под конец мы окончательно забыли, что приехали сюда играть рок-н-роллы и получать за это деньги, а если бы кто-нибудь у нас поинтересовался, где же Толик, то мы запросто могли ответить, что такого и вовсе не было. А на вопрос какого-нибудь искателя смысла жизни, мы, в те странные августовские дни, не задумываясь, ответили бы так: