Невский романс - [41]

— Помилуйте, мадемуазель, что за нелепое предположение? — с обезоруживающей улыбкой возразил Владимир. — Да я и в мыслях не держал такого!

— Не уверена!

— Еще бы, — усмехнулся Владимир. — Вы ведь столько раз оскорбляли меня сами, что теперь боитесь расплаты.

— Ничего я не боюсь! — сердито воскликнула Полина. — Вот еще! Хотя, — прибавила она, чуть сощурив глаза, — от такого безнравственного человека, как вы, можно ожидать всего. И не смейте усмехаться!

— Помилуйте, да что же мне остается? Не обижаться же на вас за новое оскорбление! Нет, Полина, право же, вы напрасно на меня набросились. Я вовсе не собирался вас оскорблять.

— Тогда зачем вы заставили меня танцевать с вами?

— Затем, — ответил Владимир, лаская взглядом ее лицо, — что мне нестерпимо захотелось коснуться вашей соблазнительной талии…

— Да вы просто…

— И еще затем, что я еду за границу и теперь увижу вас очень нескоро, — перебив ее, докончил Владимир.

Какое-то время Полина задумчиво молчала.

— Вот, значит, как? — пробормотала она. — И… куда же вы решили направиться?

— Сначала в Париж. А потом, вероятно, в Англию. А может, в Италию, пока еще не знаю.

— И надолго вы уезжаете?

— Месяцев на пять или больше.

Полина окинула его растерянным взглядом:

— Ну что ж. В таком случае, счастливого пути, господин Нелидов. Хотя я не должна вам этого желать после того, что вы сделали с моим братом.

— А что я с ним сделал? — возразил Владимир. — Цел ваш братец остался. Да еще и радуется небось, что не смог выйти на площадь и не угодил в Петропавловку.

— Да, но вашей-то заслуги в этом нет! Это просто счастливое стечение обстоятельств.

— Вы так полагаете? Что ж, пусть будут «обстоятельства». Так или иначе, а я перед вашим драгоценным братцем ни в чем не виноват. Навязался, понимаешь ли, на мою голову!

Полина вспыхнула, затем сердито встряхнула головой и взглянула на Владимира с неприкрытой враждебностью.

— Нет, я все-таки пожелаю вам доброго пути, — с сарказмом сказала она. — И знаете почему?

— Нетрудно догадаться, — усмехнулся Владимир. — Потому что теперь вы, наконец, избавитесь от необходимости видеть мою ненавистную физиономию.

— Вы очень догадливы, сударь, — с улыбкой подтвердила Полина.

Проводив девушку к родителям, Владимир отыскал Александра и предложил ему пойти играть в карты.

18

В игорной комнате было мало людей, и Владимир с Александром сразу уселись за свободный столик.

— В «фараона»? — спросил Владимир, распечатывая новенькую колоду.

Зорич покачал головой.

— Да нет, пожалуй, не стоит. Какой прок нам обыгрывать друг друга? Поучи-ка ты меня лучше покеру, этой излюбленной игре англичан.

— Идет, — согласился Владимир.

За игрой время летело незаметно. Наконец, почувствовав, что у него затекает спина, Александр предложил покурить. Владимир согласился, и они перешли в соседнюю гостиную. Там они встретили несколько знакомых и разговорились. Разговор, в кои-то веки не касавшийся заговорщиков, затянулся на целый час. Довольные беседой, друзья вернулись в игорную… и застыли на пороге, потрясенные.

В центре комнаты стоял Юрий Петрович Вельский и бил себя кулаком в грудь. Столпившиеся вокруг знакомые пытались его успокоить, но у них не получалось. Вельский оставался неутешен — он плакал! Притом с таким глубоким, душераздирающим отчаянием, что даже прожженные циники-игроки не могли смотреть на него без жалости.

— Я их погубил… жену, детей… всех, всех погубил! — судорожно причитал Вельский между приступами рыданий. — Старый, выживший из ума дурак! Хотел положение поправить, а… пустил детей по миру!

Кто-то протянул ему рюмку коньяка и почти насильно заставил выпить. Потом двое старинных друзей князя подхватили его под руки и повели, вернее, потащили в сторону коридора, нашептывая утешительные слова: все не так страшно, все еще может поправиться…

— Да черта с два тут что-то поправится! — отрезал завсегдатай игорных домов князь Яропольский, обращаясь к стоявшему рядом Владимиру. — Это у меня могло бы поправиться, у вас. А у Вельского — дудки!

— Что, много проиграл? — поинтересовался Владимир.

— Да как посмотреть. Для кого много, а для кого и не очень… Четыреста тысяч.

— Сколько?! — изумленно воскликнул Зорич.

Яропольский усмехнулся:

— Четыреста. Всего за какой-то час продул. Что ж, сам виноват: вольно ж ему было такие ставки делать! Впрочем, он не так уж и виноват. Это Марасевич его под монастырь подвел.

— Марасевич? — хмуро переспросил Владимир. — Да он же отпетый шулер, разве Вельский не знал?

— Делали ему знаки, только он не принял во внимание. Слишком опьянен был успехом дочери, ну, и шампанским, конечно.

— Марасевич, надо полагать, сразу ушел?

— Растаял как дым, тотчас, — подтвердил Яропольский. — И вот, господа, не странно ль? Многие здесь уверены, что Марасевич шулер. Да вот беда: никак не удается схватить мерзавца за руку! А не пойман — не вор… Бедная мадемуазель Вельская! Плакало теперь ее удачное замужество. Чтобы расплатиться с долгами, Вельскому придется продать имение дочери, а без приданого, как известно, ни один дурак не женится.

Владимир внимательно посмотрел на Яропольского.

— Скажите, князь… А из чего вы сделали вывод, что дела Вельского так плохи? Четыреста тысяч, конечно, сумма приличная, но не настолько же, чтобы привести к разорению.