Невинные дела. Роман - [67]

Завод был закрыт, заказы переданы в другой конец страны, часть рабочих прожекторного завода разбрелась по стране в поисках работы, другие здесь влачили полуголодное существование, перебиваясь случайной работой. А в Медиану наехали сотни корреспондентов, фоторепортеров, кинооператоров. Снова имя маленького городка гремело на всю страну. Властями решено было дать здесь урок коммунистам, чтобы они нигде больше не смели поднять голову.

Да, это был знаменитый процесс, и судья Сайдахи заметно раздулся от важности и от важности стал еще больше путаться, повторяться в словах и заикаться. Некоторые полагали, что процесс протянулся так долго из-за особенностей красноречия судьи, но это были явные его недоброжелатели, именно они и дали ему непочтительную кличку: «Заикающаяся Фемида». Что поделать, словечко оказалось крылатым и принесло много неприятных минут господину Сайдахи.

И все-таки не вина судьи, что процесс так затянулся: было привлечено и опрошено так много свидетелей, предъявлено и зачитано так много документов, что если даже изъять из протокола повторяющиеся слова самого судьи, оставалось еще немногим меньше пятнадцати тысяч страниц текста (а с излишними словами судьи - ровно пятнадцать тысяч) вполне достаточно для того, чтобы утопить истину, как сказал об этом на суде адвокат Бейла Джэймс Питкэрн, за что и был обвинен судьей Сайдахи в неуважении к суду и приговорен к месяцу заключения (что к тому времени вместе с прежними подобными приговорами превысило уже полгода).

Целью процесса, как сразу же выяснилось, было не только доказать, что все преступления, вменяемые в вину подсудимым, были действительно ими совершены, но и доказать, что они были совершены как раз потому, что обвиняемые - коммунисты, что именно как коммунисты они и не могли их не совершить, так как этого-то коммунизм от них и требует.

Господин Сайдахи в самом начале процесса с похвальной откровенностью признался, что он лично пытался ознакомиться с коммунистической литературой.

- Но, - сказал господин Сайдахи, - в ней мало занимательности… Я даже не все понял… Вот именно: ничего не понял…

Свидетель Давгоу, как выяснилось из вопросов адвокатов, состоял шпиком на службе у господина Прукстера и был заслан начальником охраны в коммунистическую организацию завода. Обо всем этом господин Давгоу рассказал, с некоторой, правда, стыдливостью, избегая, понятно, всяких неприличных слов, вроде «шпик», «провокатор», «доносчик» и т.п. Судья Сайдахи, со всем тем красноречием, на которое только он один был способен, постарался оградить моральный авторитет свидетеля от слишком настойчивых вопросов защиты.

- Без намеков, без намеков! - кричал господин Сайдахи, раздраженный этими вопросами. - Ну да, да, свидетель доносил… что же плохого?.. Что… о преступниках доносить… да… надо… надо…

- Ваша честь, суд еще не доказал, что они преступники…

- Все равно!.. Свидетели помогут… Да, да, свидетели!..

И вот свидетель Давгоу, принеся присягу: «Клянусь, что я буду говорить правду, всю правду и только правду, и да поможет мне господь бог!», принялся показывать. Он рассказал, как он присутствовал на секретном заседании коммунистической партийной организации под председательством Томаса Бейла. Бейл сообщил, что из Коммунистической державы получена директива подготовиться к вторжению коммунистических войск в Медиану.

- Вы уверены, свидетель, что речь шла о вторжении в Медиану? - спросил защитник Питкэрн.

- Несомненно. Далее Бейл сообщил, что местные коммунисты должны захватить завод и похитить секретные чертежи изобретения Ундрича. Пользуясь изобретением Ундрича и при помощи коммунистических войск, коммунисты захватят власть по всей стране.

- То есть свергнут… да, да, свергнут правительство Великании? - спросил судья Сайдахи. - Правительство? Так я понял?

- Да, - ответил свидетель. - Свергнут правительство и захватят власть по всей стране.

- Чего это подсудимые… вот именно, чего они ухмыляются? - вдруг грозно закричал судья.

- Вит именно: почему мы ухмыляемся? - с усмешкой спросил подсудимый Бейл.

- Это суд… суд!.. - закричал господин Сайдахи. - Суд, а не загородный клуб! Нечему! Веселиться нечему!.. Да! Не допущу… Не допущу… Неуважение!

- Ваша честь, - сказал Том Бейл, - когда человек слышит такие нелепости, что же ему остается, как не отвечать на них презрительной улыбкой?

- Это суд! Суд! - кричал судья раздраженно. - Смех не поможет… Не поможет. Я за… за… заставлю… уважать…

Затем суд перешел к конкретным обвинениям подсудимых.

Рабочий Медианского прожекторного завода Томас Бейл, 32 лет от роду, вдовец, коммунист, обвинялся в том, что, состоя председателем стачечного комитета, не только подстрекал рабочих к забастовке, но и, использовав их темноту, толкнул их к самому безнравственному и ужасному преступлению: захвату частной собственности. Напрасно подсудимые и их адвокаты указывали, что рабочим завод был не нужен, они лишь хотели не допустить штрейкбрехеров. Об этом рабочие сразу же заявили Прукстеру. Если бы он согласился отказаться от помощи штрейкбрехеров, рабочие покинули бы завод.

Прокурор Айтчок опротестовал такое толкование.