Невеста по фотографии - [38]
Во второй декаде марта 1905 года Со Кичхун в немалых годах, а именно в сорок шесть лет, поднялся на пароход, следовавший на Гавайи. С ним были жена и два сына. С женой они родили восемь ребятишек, но с ними поехали только двое: четырнадцатилетний Тхэван и двенадцатилетний Тхэсок. Три ребенка умерли от инфекций в младенчестве, три взрослые дочери вышли замуж, и новостей от них не было.
Кичхун родился в Ёнгане провинции Пхёнан и всю жизнь то трудился батраком, то арендовывал чужую землю. Название страны сменили с Чосона на Империю Тэхан, а жизнь бедного народа осталась такой же невеселой и тягостной. Кичхун работал так, что ладони его загрубели, словно пятки, но это лишь увеличивало количество риса, который он брал в долг, поэтому прокормить семью было невозможно. Когда у него отобрали арендованную землю, Кичхун в поисках работы доехал до порта Чэмульпхо, нынешнего Инчхона. Там он узнал про то, что набирают работников для отправки на Гавайи. Казалось, что в тот момент, когда силы к существованию кончились, с небес спустили спасательный канат.
В листовке говорилось, что всего за шесть дней работы в неделю по десять часов в день на американской земле, на Гавайском архипелаге, где круглый год ясно и тепло, платят семнадцать долларов, что по чосонским деньгам было около семидесяти вон. Для Кичхуна, который и семьдесят чон в руках не держал, семьдесят вон казались огромными деньгами. Он мечтал заниматься сельским хозяйством сколько душе угодно, не боясь, что у него отнимут землю. Кичхун сожалел, что работу предлагали не на заливных полях, но ему все же было интересно, насколько на сахарных плантациях сложнее. Услышав, что землевладелец даст всё – и дом, и дрова, и даже лекарства в случае болезни, – Кичхун решил, что переезд туда сделает его вмиг едва ли не богачом. Даже родись он еще раз в Чосоне, о таких условиях он и мечтать не мог. И, кроме того, говорили, что на каждом острове есть школа, где бесплатно учат английскому языку. А значит был шанс отправить детей в школу.
– Я не только смог бы работать и зарабатывать на жизнь, но и отправил бы ребятишек учиться! Это не могло не прельщать! Я всю жизнь был невеждой, зато мои дети смогли бы жить в другом мире, и так я принял решение ехать.
И хотя старик Со запинался, он был полон сил, и глаза его горели. Подыль понимала свекра. Потеряв надежду пойти учиться сама, девушка находила утешение в мечтах о будущем своих еще даже не появившихся на свет детей. Когда у нее будет ребенок, она обязательно отправит его учиться – сделать то, что ей самой не удалось! Подыль твердо решила, что, даже если появится девочка, она отправит ее в университет.
Покинув Чэмульпхо, корабль «Монголия», сделав остановку в порту в Кобе, прибыл в Гонолулу. На борту было более двухсот мигрантов из Чосона. Старые и молодые мужчины, в большинстве своем холостяки, семейных на их фоне было не так много. Очень редко можно было встретить и женщин, путешествовавших с детьми без мужей.
Приехавшие раньше мигранты встречали их, размахивая американским флагом и флагом Великого предела Тхэгыкки[19]. Тогда новоприбывшие проходили карантинный досмотр в миграционной службе, располагавшейся на маленьком острове перед портом. Кичхуна с семьей определили работать в фермерское хозяйство «Ева», неподалеку от Гонолулу. Неженатых работников селили в общежития, а тем, кто приехал с семьей, давали отдельный домик с маленьким садом. Кичхун получил деревянную ветхую лачугу с одной крошечной комнатой и кухонькой. И хотя это совсем не соответствовало ожиданиям свекра, его семья, никогда не имевшая жилья лучше, была довольна и этим. Подыль понимала, что старик имеет в виду. Ведь она сама тоже была разочарована тем, что многое на Гавайях отличалось от рассказов свах. Тем не менее девушка смогла с этим смириться, так как здесь все было куда лучше, чем в Чосоне.
– Поначалу мы все вчетвером работали в полях. Мы ничего не знали, поэтому, кроме пахоты, ничего другого не оставалось. С шести утра и до половины пятого мы все трудились не разгибая спин. На обед выделялось строго полчаса, и этого хватало лишь на то, чтоб наскоро проглотить принесенный из дома перекус. Мужчинам за день платили шестьдесят пять центов, женщинам и детям – пятьдесят. Я всю свою жизнь занимался сельским хозяйством, поэтому кое-как терпел, но городским и тем, кто привык лишь к книгам, приходилось адски тяжко.
Стебли тростника поднимались выше человеческого роста, а листья были настолько прочными и острыми, что ранили не только руки и лицо, но часто разрезали даже плотную рабочую одежду. На ладонях, в которых держали подолгу инструменты, оставались мозоли, а из-за палящих солнечных лучей многие работники падали в обморок. Начальники, которых местные гавайцы прозвали «луна», что значит «сверху», были жестоки. Это прозвище хорошо им подходило: они сидели на лошадях и свысока следили за работниками. Как только кто-то из них начинал халтурить, луна подъезжали к нему и били кнутом, не щадя ни детей, ни женщин.
– Они обращались с работниками как со скотом. Нам было горько и обидно, что мы, приехав на чужую землю, испытываем подобное, но был ли у нас выбор? Однажды, не вытерпев, Тхэван начал протестовать, но тут же получил сильный удар кнутом. Рана загноилась, и он сильно намучился. У него, поди, и по сей день остался шрам.
