Невеста по фотографии - [36]

– Когды я впервой сюды приехала, у меня не было дома, и я жила среди испанцев, – сказала мама Джули. – Мой муж женился на мне, а у самого не было даже дома. Все было незнакомо, общаться я ни с кем не могла, потому, покудова мы не переехали в чосонский лагерь, я плакала каждую ночь. Я думаю, тебе повезло с мужем. Лучше не найти. Дела на плантации у него ладятся, потому хозяин предложит ему еще один контракт.

– Хозяин? Какой такой хозяин? – в недоумении спросила Подыль.

– Ну, хозяин плантаций, какой еще?

– А, то есть есть другой хозяин плантаций? Мне пусанская ачжимэ говорила, что Тхэван землевладелец.

– Что? Кто такая твоя пусанская ачжимэ? Я строго-настрого наказала свахе, чтоб ничего не приукрашивала и не скрывала. Что за баба придумала такую ерунду?

Мама Джули подпрыгнула на месте. Для Подыль такие слова в адрес ачжимэ, которая была почти что членом ее семьи, казались оскорблением, поэтому она промолчала, но ей показалось, что силы покидают ее тело.

– То бишь Тхэван – просто рабочий?

Возвращаясь домой весь в грязи и в поту, Тхэван выглядел безобразнее, чем батраки в доме Хончжу. И причиной, по которой Подыль не испытывала к нему сожаления, была ее уверенность в том, что он хозяин этих плантаций.

– Другими словами, он трудится на арендуемой земле, – объяснила мама Джули. – Мой муж и Тхэван заключили контракт с хозяином и сами ведут дела. Они получают деньги с количества произведенного урожая, платят зарплату рабочим, делят оставшуюся сумму между собой. Хозяин в их работу не вмешивается, ну и получают они больше, чем рабочие.

Подыль не знала, насколько это хорошо, но ей было сложно выйти из подавленного состояния. Когда девушка притихла, мама Джули, заметив это, добавила:

– Как бы там ни было, кажись, сваха недопоняла и посчитала, что жених землевладелец, когды ей сказали, что он трудится на земле в двадцать акров.

– А сколько энто в мачжиги? – выдохнула Подыль.

В Очжинмаль один мачжиги равнялось заливному полю в двести пхён и посевному – триста пхён.

– Ежель считать в посевных полях, то будет более восемидесяти мачжиги.

Подыль тут же потеряла дар речи. Даже если считать вместе заливные и посевные поля семьи Хончжу, самых богатых землевладельцев в Очжинмаль, то не выйдет даже тридцать мачжиги. Те, кто владел землей, в большинстве своем имели три-четыре мачжиги. Значит, раз они ведут дела вдвоем с Чэсоном, то, если поделить пополам, получится сорок мачжиги на каждого. Даже аренда такого пространства – это уже зажиточное фермерство.

– Но работать на чужой, арендованной земле не так уж легко. Простым рабочим достаточно выполнять то, что им говорят, но обязанности Тхэвана и Чэсона на этом не кончаются. На свете нет ничего столь же сложного, как управление людьми. Все энти работники – совершенно разные люди. Есть такие, которые, чуть что, прикладываются к бутылке; есть игроки, которые сбегают, проиграв аванс; есть больные… Многие боятся начальников хаоле, а наших мужей ни во что не ставят. Пожалуй, они вдвоем трудятся больше всех. Ты теперь жена Тхэвана, так что впредь позаботься о нем. Он в тебе нуждается! – тихим голосом сказала мама Джули.

Последние слова женщины удручали Подыль. Ей хотелось спросить, как же ей сделать так, чтобы Тхэван перед ней открылся. Он никак не изменился с тех пор, как провел невидимые границы, попросив ее позаботиться об отце. Не было ничего проще этой просьбы. Мать говорила Подыль перед отъездом:

– Знаешь, говорят так. Ежель дают женщине выбор: жить с одиноким свекром или лезть по стене, то многие выбирают жизнь с одиноким свекром. Эта присказка значит, что за овдовевшим свекром ухаживать очень и очень непросто. Но ты, когда выйдешь замуж, почитай своего свекра как своего воскресшего отца. Нет мужей, кто бы плохо обходился со своими женами, ежели те хорошо заботятся об их родителях.

Но и без наставлений матери и просьб Тхэвана с первых минут встречи Подыль прониклась к свекру теплыми чувствами, словно к родному отцу. Старик Со, в свою очередь, считал девушку дочерью, привезенной из Чосона. Однако Подыль было тяжело делиться с лагерными женами подробностями супружеской жизни. Девушка завидовала ровесницам маме Джули и маме Джеймса, которые могли излить друг другу душу. Они хоть и ссорились по малейшему поводу, но были самыми близкими подругами. И пусть Подыль не было так тяжело, как маме Джули, когда та жила среди испанцев, девушка все равно ощущала стеснение и одиночество, словно жила в месте, в котором не могла ни с кем поговорить.

Подыль скучала по Хончжу. Как легко становилось на душе, когда они разговаривали в Очжинмаль о том, о чем нельзя было говорить. Ей очень хотелось рассказать опытной подруге об отношениях с мужем и получить совет, как быть дальше. А еще Подыль было интересно, как Хончжу живется с ее собственным ненавистным мужем. Единственное, что она знала наверняка, – это то, что у мужа подруги не было дома и машины с фотографии. Неизвестно, жилось ли Хончжу тяжелее, чем самой Подыль, но страдала она явно не меньше. Что касается Сонхвы, которая жила с мужем на год младше старика Со, то за нее Подыль больше переживала, чем интересовалась ее жизнью.