Эдуард Лимонов
Mother's Day
MOTHER'S DAY
Крайняя усталость делает человека мирным. Я брел, замиренный, в чернильных сумерках с лестницей на плече по Бродвею. В руках у меня были ведра. Вопреки усталости мне приходилось совершать вдруг неожиданные шаги в сторону, останавливаться, отшатываться и отстраняться. Вечерний народ, прущий в Линкольн-центр, в кино и в театры, совершенно не заботился о собственной безопасности. Народ пер глупый и безглазый, мистэры, миссис, белые, черные и цветные, прямо на мою лестницу.
На кой и куда я ее нес? Я закончил ремонт квартиры, получил от хозяйки оставшиеся money и потому обязан был полностью очистить помещение. Лестница принадлежала не мне, но тот, кому она принадлежала, не смог заехать за ней. Посему я страдал в десять вечера под чернильным небом Бродвея: лестница разрезала плечо, орудия труда в пластиковых ведрах оттягивали руки. Длинные волосы, это был последний год, когда я носил длинные волосы, заметало бродвейским ветром мне на глаза, под кепочку. Я шел и грустно думал, что грек из меня не получится. Никогда. В Нью-Йорке мелким ремонтом и окраской квартир занимаются обыкновенно греки. Я имел работу только потому, что брал вдвое меньше, чем грек. Они уже обещали оставить меня живым, но малоповоротливым, если я не оставлю мое вредительство их бизнеса. Я хотел бы оставить. Я бы оставил неделю назад. Но мне нужны были money. Я хотел жрать, я хотел покупать водку "Вольшмидт" и желал приглашать американских девушек с большими белыми задами по меньшей мере в кино.
В холле "Эмбасси" было необычно тихо. Наши черные временно покинули гнездо, дабы вкусить коллективно неотельные удовольствия? Бесплатный рок-концерт в Централ-парке? Фейерверк над Хадсон-ривер? Я был, однако, уверен, что холл оживится после полуночи. В баре (синяя дверь вела из холла прямо в этот бар) зазвучит живое пьяно. Рассядутся на подоконниках драг-пушеры. Спустятся вниз отоспавшиеся за день пимпы... Будет весело. Почему-то считается, что быть бедным - значит непременно страдать. Черные обитатели "Эмбасси" были бедными, но страдали хохоча и вопя. Они пылко желали money, кто же не желает их, но money на всех в этом мире постоянно и хронически не хватает. Определенная часть населения вынуждена выкручиваться как может...
От телефона отделилась и подошла к лифту мощная черная дама по кличке "Базука". Профессия - проститутка. Возраст: от 25 до 35 лет.
How you doing?"- сказала она.
"Well. And you?" только и успел произнести я (отвечая одновременно на поднятие руки мэнеджера от конторки своим поднятием руки1)" как дверцы больно ударившегося обо что-то элевейтора, разошлись Мы вступили, Базука впереди, распространяя кокосово-одеколонные ароматы, я с лестницей, сзади, в грязный сарай.
"Почему так пусто в холле?, - сказал я. - Как в праздник. Можно подумать вечер Кристмаса..."
"Так и есть праздник, young man, Базука вынула из сумочки сигарету. "Mother"s day. Ты уже поздравил свою мазэр?" Щекастое лицо ее надо мной изобразило удовольствие.
"Нет, не поздравил. Я работал весь день. И моя мазэр живет очень далеко."
"Моя тоже, - сказала Базука, - на юге. Но я свою уже поздравила! 25 минут по телефону со штатом Джоржия обойдутся мне в жирную сумму, но для моей мамы мне ничего не жалко."
"Моя живет на противоположном боку глобуса, в Европе, и у нее нет телефона."
"Ааа-х... - Базука вздохнула, -poor young man'". Но ты не огорчайся: Ты привезешь ей подарок, когда в следующий раз поедешь ее навестить."
Элевейтор остановился на нашем десятом этаже и мы вышли. Лестница первая, за нею я, и наконец Базука.
"Я не смогу ее навестить, - сказал я, вешая лестницу на плечо. - Я не могу поехать в мою страну."
"Ой-йой-йой..., - воскликнула Базука и подождала пока я возьму ведра. Пур янг мэн, который не может навестить свою мазэр... Они посадят тебя, если поедешь?" - спросила она, вдруг резко сменив тон на деловой.
"Да. Посадят." - согласился я. Было бесполезно пытаться объяснить Базуке, что никаких "нападений со смертоносным оружием" я в своей стране не совершал. Объяснение, почему я не могу поехать в СССР, заняло бы несколько часов.
"Ox, poor mother, которая не может иметь подарка от сына в mother's day... И даже телефонного звонка..." - Базука остановилась у своей двери, а я понес лестницу дальше.
"Хэй, янг мэн, - крикнула она мне в спину, - если тебе некуда пойти, приходи в мою комнату. Я ожидаю нескольких девочек, они тоже из Джорджии, как и я. Мы собираемся скромно отметить мазэрс дэй."
"Тсэнкс," - сказал я, и хотел было добавить "Базука", подумал что ей будет обидно, и не вспомнив ее настоящего имени свернул в поворот коридора к своей двери. Оставив фразу незаконченной.
Обыкновенно мы здоровались с "Базукой" - "Hi! How are you?" - как полагается соседям. И только. Разговорились мы в первый раз. На "и!оем" десятом этаже жили несколько проституток. Базука отличалась от других мощнейшим ростом, красноватым оттенком черной кожи и тем, что никогда не принимала клиентов у себя в комнате. Другие делали это, она - нет. Очевидно "Базука" считала, что дом и рабочее место следует разделять.
