Невеста Обалуайе - [76]

– Бабушка! Бабушка! Что же ты, что случилось?

– Ох… Ох, девочка моя, прости меня… Сейчас-сейчас… Почему мне, старой дуре, даже после смерти нет покоя?! Почему, почему ориша не предупредили меня, почему Йеманжа не дала мне знака, ведь я всю жизнь служила ей, не пропустила ни одной макумбы! Клянусь, я бы плюнула на все дела и за всё лето ни разу не уехала бы с фермы!

– Ты уехала?

– Да, будь я проклята, безмозглая чёрная курица! Меня ждали в Баие на террейро, и я уехала, взяв с собой Ийами: её нужно было показать Матери Святой. Мы ведь и в самом деле считали, что ориша вылечат её… Возможно, так бы оно и случилось… Но всё пошло прахом, когда утонул малыш Ийами.

– Утонул?!

– Как я могла не сообразить, что Нана не углядит за детьми? Ведь она знать не знала, что с ними делать! Малыши только выводили её из себя своими вопросами, играми и шумом! Ей было двадцать лет, она жила мечтами о том, как заработает все деньги в Баие, а может, и во всей Бразилии! Она нипочём не соглашалась остаться на два дня с племянниками! Конечно, трое мальчишек и мёртвого замучают, но ведь всего-навсего два дня!.. Я настояла на своём, сказала, что один раз за лето Нана может помочь матери, забрала с собой Ийами и уехала! И вот… Нана зарылась в свои книжки, Огун и Шанго убежали к ручью, и малыш Ийами – за ними. И… упал в воду. Мои внуки сразу же прыгнули за ним! Но они сами были ещё малы, их затянуло в водоворот, и не схватись тогда Огун одной рукой – за ветку, а другой – за трусы Шанго… Каким-то чудом Огун вытащил брата и выбрался сам – но малыша было уже не спасти. Мои внуки примчались к Осаину, Ироко бросился в ручей, сам чуть не утонул, но… но ничего. Не нашли даже тела.

Бабушка спрятала лицо в дрожащие ладони. Потрясённая Эва молчала. На залитых солнцем ступенях веранды весело гонялись друг за дружкой пёстрые ящерки. Чуть поодаль грелась на плоском камне зелёная игуана. С перил за ними неприязненно наблюдала, потряхивая хвостиком, оранжевая ларанжейра.

– Ийами обезумела после смерти ребёнка. Все наши старания пошли прахом! Болезнь вернулась к ней, сделавшись в три раза хуже! Ийами выла, как больное животное, билась головой о стены… А ведь к нам постоянно приезжали люди! Приезжали лечиться к Осаину, приезжали на макумбу, дня не было, чтобы у ворот не останавливались машины… и всегда случались женщины с маленькими детьми! Видя малышей, Ийами теряла остатки разума, кидалась к женщинам, пыталась вырвать у них из рук малышей, а на беременных и вовсе бросалась как ягуар… Ужас что начиналось! И каких сил стоило её оттащить, ведь она сражалась как мужчина! Ироко весь ходил в синяках и ссадинах! Именно тогда сестра возненавидела его, и…

– И только не говори, мама, что ты не знала, отчего это случилось! – послышался спокойный холодный голос из сада. Нана Буруку не спеша поднялась по ступенькам. Крохотные ящерки тенями метнулись из-под её босоножек. Ларанжейра снялась с перил и улетела на манговое дерево.

– Дочь моя? – спокойно спросила дона Энграсия.

– Мама?.. – изумлённо выговорила Эва. – Ты здесь?

– Почему бы нет? – подняла Нана тонкие брови. – Неприятно, знаешь ли, слушать, как родная мать вешает на тебя всех собак! Удивительно – всегда во всём виновата Нана! Нана не захотела утешить сердце матери, выйти замуж за первого попавшегося чёрного идиота и всю жизнь пропрыгать на макумбе, как её сестра! Нана знала чего хочет и брала то, что шло в руки! Нана были смешны ухаживания Ироко… но, девочка моя, это ведь и в самом деле было безумно смешно! Это очень смешно – когда кто-то пытается схватить то, что для него не предназначено! Только потому, что ему этого, видите ли, очень хочется! Глупо желать луну с неба! И луна в этом ничуть не повинна! Утонул малыш Ийами? Мне очень жаль, право, и я не лгу! Но ведь дети бегали где хотели! Разве я виновата в том, что случилось? Никто ведь не подумал о том, что тогда творилось со мной! Все крутились вокруг Ийами! А на меня опять всем оказалось наплевать, хотя я была совсем девчонка и тогда ещё думала, что близкие люди – полезная вещь! В молодости у всех есть иллюзии, ничего не поделать! Но вот беда – ни один мой близкий человек, – Нана насмешливо выделила последние слова, – ни один мой близкий человек не захотел утешить меня тогда!

– Неправда, дочь моя, – ровно заметила дона Энграсия. – Уж один-то человек всегда был рядом с тобой.

– Этот пень Ироко, ты хочешь сказать? – Нана достала пачку сигарет, не спеша вынула одну, отбросила с лица волосы. На её аккуратно накрашенных губах играла странная улыбка. – Да, это верно. Не настолько Ироко был глуп, чтобы не почувствовать мою слабость в те дни… и добился в конце концов того, чего хотел, мерзавец! Мне, знаете ли, тогда было всё равно, кто меня обнимает, раз матери и сестре было не до меня!

– Ты не подпускала к себе ни меня, ни Жанаину, – отозвалась дона Энграсия.

– Ты права, – согласилась Нана, прикуривая длинную сигарету. – От вас потом было бы не отвязаться. А Ироко… Я дала ему то, чего он хотел, раз уж без этого было не обойтись, – и в тот же день уехала в Баию. Потому что повторить этот номер было бы выше моих сил!