Невеста для герцога - [4]

А вот их брак был браком по расчету, особенно со стороны Киттриджа. Она произведет на свет наследников герцога, а он обеспечит ее будущее и будущее ее детей. Большинство девушек не получали так много и даже не осмеливались мечтать о большем.

И ни одна из них не выходила замуж за Джереда Мэндевилла.

Их брачный контракт был подписан через доверенное лицо, как будто бы ну никак герцог не мог оторваться от своих архиважных дел в Лондоне ради чего-то столь домашнего и приземленного. Хотя это ведь не имеет никакого значения, не так ли? Теперь она его жена.

Тесса положила подбородок на сложенные руки. Киттридж-Хаус являл собой огромный дом, внушительное наследство. Ее сын унаследует его, ее дочь выйдет отсюда замуж. Ее личные покои — салон, гостиная, столовая — занимали целый угол поместья. Покои Джереда были такие же, но занимали противоположный угол. А между ними были смежные спальни. Она подумала, так же ли роскошно декорирована его спальня, а потом поняла, что, конечно, да. Это же Киттридж-Хаус, он призван являть собой герцогское величие.

Тесса повернулась и посмотрела через левое плечо на кровать. Она сияла белизной — идеальный девичий будуар.

Ей следовало бы бояться, а не находиться в радостном возбуждении. Но страх был не той эмоцией, которую она испытывала, когда думала о Джереде Мэндевилле. Предвкушение — да. Или радость. Или головокружительное ощущение, что ей удалось осуществить самое чудесное желание всей ее жизни.

По какой-то дурацкой причине его пальцы дрожали.

Камердинер на минутку перестал расстегивать последние пуговицы его жилета, повернулся и предложил Джереду поднос. На нем находилась щедрая порция бренди в резном хрустальном бокале.

— Предлагаешь опохмелиться, а, Чалмерс? Благослови Господь тебя и всех твоих потомков, — произнес он тост, поднимая бокал с подноса. Свет свечей играл на резных гранях бокала, как на бриллиантах. Он сверкал в его глазах, как будто чтобы специально усилить головную боль, щедро посланную дьяволом, чтобы отметить столь незабываемый день.

— Миссис Смитон все еще рыдает? — Его впечатлительная экономка потребовала аудиенции, чтобы пожаловаться, что в доме недостаточно комнат, чтобы разместить всех гостей, которых он привез из Лондона.

— Я полагаю, сэр, что ей удалось вновь обрести ее обычное хладнокровие.

Джеред сел и позволил снять с себя сапоги, а потом чулки. Он с удовольствием пошевелил освободившимися пальцами.

— Как ваша светлость знает, были приглашены и другие гости. Миссис Смитон волновалась, что для них для всех не хватит комнат.

Джеред встал, хмурясь, и раскинул руки, пока с него снимали рубашку, а потом брюки. Он сделал знак помощнику камердинера перестать чистить его висящий сюртук и выйти из комнаты. Как только они остались одни, он выплеснул свое недовольство.

— Чалмерс, миссис Смитон платят по-королевски за то, чтобы в Киттридж-Хаусе все было организовано и работало как часы. Скажи ей, пусть делает свое дело и не пристает ко мне со своими заботами. Особенно сегодня.

— Разумеется, ваша светлость.

Джеред был уже раздет до белья, которое снял сам, не заботясь о том, что стоит перед Чалмерсом совершенно голым. Этот ритуал они проделывали как минимум дважды в день почти всю его жизнь.

— Миссис Смитон действительно была в гневе, или это был твой способ выразить свое собственное недовольство?

Он поднял руки и позволил Чалмерсу накинуть ему на плечи халат. Но от озноба он его не спас. Джеред вытянул руку. Его пальцы все еще дрожали. «Боишься, Джеред?» Он приказал себе выбросить эту мысль из головы.

— Прошу прощения, сэр?

— В этом я не сомневаюсь, — сказал Джеред. — Почему-то мне кажется, что ты не одобряешь мое возвращение в Киттридж именно сегодня. Мне что, надо было на две недели перед бракосочетанием запереться в монастыре, думая о состоянии моей бессмертной души? Что-то вроде очищения? — Он подошел к окну и взглянул через плечо на камердинера.

— Сэр?

— Почему я все еще держу тебя? — Он повернулся, а Чалмерс все еще стоял там, внешне подобострастный. Но озорной блеск в его глазах смягчился, чтобы стать чем-то другим, эмоцией, которую было трудно уловить. Любовь, несомненно. Они вот уже почти двадцать лет вместе, пожилой слуга верно служит своему господину.

— Потому что я именно так, как нужно, завязываю галстук, сэр? — На его губах промелькнула тень улыбки.

— Эдриан спрашивал, не хочу ли я расстаться с тобой, ты не знал? Как будто ты лошадь или щенок. О, не смотри на меня так, старина. Он безвредный идиот. — Джеред повернул голову и искоса посмотрел на себя в трюмо. Кроме некоторой красноты вокруг глаз, ничто не говорило о том, что последнюю неделю он провел в безумных кутежах. Или о том, что прошлой ночью он не мог спать, ворочаясь без сна из-за неприятных мыслей.

— Судя по тому, с каким отвращением ты содрогнулся, я понимаю, что ты не хотел бы уходить от меня.

— Я думаю, сэр, что вы превосходите подавляющее большинство ваших друзей благородством и интеллектом.

— Я бы даже посчитал это комплиментом, если бы ты, мой милый, не выражался столь витиевато, — сухо произнес Джеред.

Он перевел взгляд со своего отражения на часовню в конце восточного крыла. Укол тревоги как будто пригвоздил его к месту. А вдруг он все-таки совершил ошибку? Выбрал не ту невесту? Он не мог избавиться от этой странной мысли.