— Я полагал…
— Что я бездельничала во дворце? Я там училась. И, как оказалось, не напрасно. В Нью-Йорке я делила студию с тремя голодающими актрисами, которые подрабатывали официантками. А я работала в отеле, так что никакой еды мне не доставалось. Передо мной стоял выбор — или готовить самой, или умереть с голоду.
— Ты жила в Нью-Йорке?
Она слегка нахмурилась.
— На самом деле я прожила там несколько лет. Чтобы… углубить мои познания в драматическом искусстве. А что? Я выгляжу такой закоренелой провинциалкой?
— Да.
Она расхохоталась. И Уилл неожиданно для себя представил, что возвращается так домой каждый день. Не к еде, хотя у него уже текли слюнки, а к этой женщине. К ее улыбке. Ее дерзости. Ее неистребимому оптимизму.
— Я поняла, — сказала она. — Но, как я не устаю повторять, ты встретил меня не в самый удачный для меня момент. Я могу быть достаточно эрудированной, когда нужно. И очаровательной. И я знаю самые лучшие грязные анекдоты.
Уилл с трудом выдохнул, пытаясь восстановить равновесие. Он был ошеломлен всем этим.
Это была его вина. Он не должен был уезжать из дома на работу, не обсудив с ней то, что произошло ночью. Он должен был придать их отношениям какую-то разумную форму — с границами и сроком.
И ему придется сделать это сейчас.
Но сначала он повернулся, чтобы налить себе стакан воды, и замер, увидев открытую книгу на скамейке, стоявшей у холодильника. Его учебник. Раскрытый почти на середине. Несколько закладок, сделанных из бумажных полотенец, торчали между страницами. А на полях она поставила несколько вопросительных знаков.
— Ты читаешь мою книгу?
— Ты же читаешь Шекспира. Мне показалось это только справедливым. Ты голоден?
— Ужасно, — пробурчал он.
Сэди налила щедрые порции супа в тарелки и разломила хлеб.
— Ну, вот!
Уилл вдохнул дразнящий аромат.
— Ты в порядке? Ты выглядишь так, словно никто никогда не готовил для тебя суп.
— Кухня в доме моей бабушки была на цокольном этаже, там, где жила прислуга. И в доме пахло старыми картинами. Там никогда не пахло, как сейчас здесь.
— Ну что ж, добро пожаловать. — Сэди немного помолчала, а потом спросила: — Тебя растила бабушка? А разве родители тобой не занимались?
— Они погибли, когда нам было пять лет.
— Как ужасно!
Он посмотрел на Сэди. Она сидела, поджав под себя одну ногу и держа в руке бокал с вином — воплощение дружелюбной беззаботности.
Но он знал, что, несмотря на счастливый вид, она была на взводе.
Он придвинулся к ней.
Она судорожно сглотнула и чуть не пролила на себя вино.
— Я никогда не жил в доме, в котором бы пахло так, как сейчас пахнет здесь. Я живу в обнимку с чемоданом, Сэди.
— Или с мягкой черной сумкой и серебристым кейсом с телескопом.
Он улыбнулся и почувствовал себя намного лучше.
— Верно. По правде говоря, я не могу оставаться на одном месте дольше месяца. Иначе страдает моя работа. И отношения с женщинами я строю в соответствии с моим графиком. Я не люблю, когда страдает моя работа. Когда это случается…
— Ты сам начинаешь страдать?
Он еще ближе подвинулся к ней, и она поставила бокал с вином на скамейку.
— Данные, которые я собираю, расшифровываю и публикую, очень важны.
— Для кого?
— Для всего мира.
Она подняла бровь.
— Вау. Это большой вызов.
— Я люблю вызовы. Я живу ради них. Вызовы — это мое благословение.
Сэди скрестила руки на груди.
— Уилл, это что, предупреждение?
— Сэди, с тех пор как ты вошла в мою жизнь, я сам не понимаю, что делаю.
Он запустил руку в ее волосы и заглянул ей в глаза.
— Подожди, — сказала она. — Что мы делаем?
— Опять. Если тебе нужно, чтобы я объяснил тебе это…
— Уилл.
Это был самый подходящий момент, чтобы объяснить ей, что у него нет времени на серьезные отношения, что его жизнь течет в соответствии со строгим графиком его работы.
Но вместо этого он погладил ее по щеке подушечкой большого пальца. Ее губы приоткрылись, и он прижался к ним губами.
Спустя мгновение она обняла его за шею и притянула к себе. Она прижалась к нему всем телом, что-то нежно пробормотав.
Он схватил ее в объятия и посадил к себе на колени. Она широко раскрыла глаза и улыбнулась.
Вот это. Это было тем, о чем он думал весь день. Он избегал такой близости всю свою взрослую жизнь. Она пугала его. Но он не мог устоять.
Она отстранилась, стянула с него пиджак и бросила его на пол.
— Ты плохо на меня влияешь, — пробормотал он и снова приник к ее губам.
Но она оттолкнула его и начала расстегивать пуговицы на его сорочке. Когда его сорочка последовала за пиджаком, она коснулась пальцами синяка на его груди.
— Болит?
— Не сейчас.
Она рассмеялась, и этот смех был таким сексуальным, что у Уилла перехватило дыхание.
Она стала покрывать поцелуями его синяк, потом подбородок, щеку, кончик его носа.
Ее поцелуи были такими нежными, такими осторожными, что он с трудом сдерживал себя.
Кто он такой? Очень успешный человек по всем меркам. На прямой и узкой дороге. Он словно и не жил до этого момента.
Он провел руками по ее волосам, а потом снова прижался к ее губам в поцелуе, который изменил весь его мир.
Он подхватил ее на руки, и она обвила его руками за шею. Не прерывая поцелуй, он понес ее наверх.
