Неверная - [113]

Но я больше не могла не видеть этого тоталитаризма в исламе. Он регулирует каждую мелочь в жизни, подчиняет себе все мысли человека и его волю. Истинный ислам, как жесткая система рамок и правил, в конце концов ведет к жестокости. Ужасный теракт 11 сентября был закономерным итогом этой строгой системы регулирования человеческой жизни. Мир оказался поделен на «мы» и «они». И если ты не принимаешь ислам, то должен погибнуть.

Я не хотела принимать такой путь. Западный мир уже прошел период религиозных войн и в результате освободился от тирании религии. И я предполагала, что такой период, рано или поздно, должен будет пройти и ислам. Мы, мусульмане, могли бы порвать с теми догмами, которые в итоге ведут к жестокости и невежеству. Сейчас мы можем читать столько чудесных книг, которые могут привести нас к Просвещению. И мы можем соединить наши догмы, веру и убеждения с изменяющимся миром.

Мне казалось, что путем к Просвещению может стать четкое понимание того, что Коран – это не абсолют, написанный Богом, а всего лишь книга. Также я отвергала идею ада, страх перед которым заставлял меня долгое время бояться критиковать ислам. И однажды ночью я поймала себя на мысли: «А что, если это действительно так? Во что же я тогда на самом деле верю?»

Примерно в это же время Абсхир, молодой имам из Сомали, вновь связался со мной. Он жил в Швейцарии в течение нескольких лет, но на днях был госпитализирован. На следующий день ему предстояла операция на сердце. Разумеется, мы разговаривали о событиях 11 сентября.

– Все эти цитаты, которые приводил Усама бен Ладен, чтобы оправдать теракт, действительно есть в Коране. Так как Коран вечен, то это значит, что все эти слова относятся к каждому мусульманину и в наше время. Там говорится о том, как мусульмане должны вести себя во время войны против неверных, – сказала я.

– Да, это так и есть. Я растерян так же, как и ты. Мне делают операцию на сердце, но болит оно от всех тех мыслей, которые приходят в голову.

Абсхир рассказывал мне о том, как в Женеве начал посещать лекции французского исламского философа – Тарика Рамадана. Но после них запутался еще больше. Рамадан словно бы ходил по замкнутому кругу: «Ислам – это мир, а мир – это ислам».

– Да, но это относится только к миру мусульман. Пророк также говорил о войне с неверными. Но кто такие неверные? И кто дает сигнал к началу войны с ними? – спросила я.

– Разумеется, у бен Ладена нет такой власти. Мы не можем вести войну против целого полушария, где мусульман меньшинство, – ответил Абсхир.

Я тут же его перебила:

– Но раз мы говорим о том, что Коран не может быть универсальным во все времена, то разве не значит это, что он не свят?

– О чем ты говоришь?!

– Мне очень жаль, но я, кажется, становлюсь все ближе и ближе к тому, чтобы стать отступником от веры. Мне становится все труднее и труднее верить.

На другом конце телефона повисло молчание.

– События, которые сейчас происходят в мире, сбивают нас с толку, – наконец ответил Абсхир. – Ты сейчас очень волнуешься. И это всегда очень трудно – увидеть перспективу и будущее, когда живешь в немусульманской стране. Тебе нужно сделать перерыв, отдохнуть. Тебе следует пообщаться со своей семьей, встретиться с родственниками. Ты слишком отдалилась от них. Айаан, если ты задумываешься о таких вещах, то ты можешь попасть в ад.

– Но если я начинаю сомневаться в священности Корана, то это значит, что я начинаю сомневаться и в существовании как рая, так и ада.

– Это невозможно.

– Не совсем так. Все эти ангелы и джинны… Я не вижу доказательств их существования. Абсхир, посмотри на западные картины. Разве это ангелы? Разве ангелы выглядят так? Существа в белых одеяниях и с пухлыми щеками?

– Нет. Мусульманские ангелы другие. У них нет крыльев.

– Ты ведь понимаешь, что сейчас я спрошу, как они выглядят, и ты ответишь, что не знаешь, ведь Аллах все показывает в свое время.

– Я люблю тебя, и я тоже запутался. Все эти события оказали огромное влияние на всех нас. Пожалуйста, подумай хорошенько и не совершай необдуманных поступков. Отдохни.

Я пожелала ему всего самого хорошего и много духовных сил, чтобы найти правильный выход из этой дилеммы. Абсхир был очень умным, сострадательным и щедрым, но в тот момент ему явно было страшно.

Он боялся ангелов, которые явятся к нему после смерти, чтобы допросить его о преданности Аллаху и Пророку. Он очень боялся провалить этот экзамен и низвергнуться в бесконечное адское пламя.

После неловкого молчания мы повесили трубки. Мне не хотелось больше с ним говорить.

В ноябре 2001 года я посетила дебаты в «Бали» – дом обсуждений в Амстердаме. Дискуссия была организована колонкой обзоров «Слова и Дух» газеты «Trouiv». Управляли этим разделом двое мужчин – Яффе Винк и Крис Рутенфранс. В последнее время их колонка переросла уже в некое подобие форума, где обсуждались вопросы ислама и христианства. Публиковались самые разные статьи, авторы которых придерживались самых разных точек зрения. И не все из них думали об исламе как о мирной религии.

Наш форум открылся вопросом: «Запад или ислам? Кому нужен Вольтер?» Выступающие, один за другим, рассуждали о том, что Западу нужен новый Вольтер. Они отмечали, что с Западом сейчас не все благополучно. Говорили о высокомерии и стремлении к неоколонизации, вмешательстве в дела других стран, упадке созданного общества потребления. В общем, такая критика стала уже обычным делом.