Неуютное море - [18]
— Ирина Владимировна! Уже уходите? Подождите меня. Одну минуту, и я готов. Пойдем вместе. Одну только секундочку!
Бархатов исчез.
Какое-то неприятное чувство на миг охватило Карданова. Ирина тоже почувствовала неловкость.
— А вы разве не идете на берег, Андрей Андреевич? — тихо спросила она.
— Пока не иду. До свидания, — попрощался Карданов.
Он скрылся за дверью своей каюты. Ирина стояла, ловя свое отражение в надраенном медном вентиляторе, врезанном в дверь капитанской каюты. В блестящей выпуклой медяшке лицо смешно вытянулось, нос сделался длинным, глаза косили. Как бывало в детстве перед кривыми зеркалами в саду Госнардома!
«…Капитанские глаза такие веселые, теплые… как-то сразу сделались сердитыми… Почему? Вы рассердились на меня, капитан? За что? Не надо. Что вы там делаете за дубовой дверью со смешным вентилятором? Вы соскучились по мне? Не верю. Мне кажется, вы славный, хороший человек…» — мысленно разговаривала с Кардановым Ирина.
Появился Бархатов:
— Я готов, Ирина Владимировна.
Ирина встрепенулась, бросила взгляд на Бархатова:
— Знаете, Вадим Евгеньевич, я, пожалуй, сейчас не пойду в город. Приведу свои карты в порядок.
— Ах так! — многозначительно протянул старпом. — Жаль. Я полагал, что мы сегодня пойдем в Сад отдыха.
— С удовольствием, в другой раз. В самом деле нужно кое-что сделать.
— Возможно, возможно. Счастливо оставаться, Ирочка.
Бархатов небрежно перекинул через плечо плащ, вышел на палубу. Ирина услыхала резкий, раздраженный голос старпома, выговаривавший вахтенному матросу:
— Чего развалился?! На вахте надо стоять, а не сидеть!
ГЛАВА V
Было совсем поздно, когда раздался громкий стук в дверь. Андрей Андреевич не успел ответить, как в каюту ввалился небольшого роста, крепкий, почти круглый человек в потертом синем кителе. Он был без головного убора. Рыжеватые волосы бараньей шапкой венчали голову, сидевшую, как казалось, прямо на плечах. Красное лицо, слегка приплюснутый нос, маленькие, веселые, очень блестящие и очень черные глаза дополняли внешность незнакомца. Не дожидаясь приглашения, человек плюхнулся в кресло, схватил лежавшую на столе книгу, снова бросил ее на стол и зарокотал восхищенным басом:
— Вот умник, вот молодец! Это я понимаю. Культура! Книги надо любить. Мыслящий капитан — редкость. Я полагал застать вас в кругу друзей за стаканом вина! Или, в лучшем случае, за учебником по радиолокации.
Всё это гость выпалил без перерыва, яростно жестикулируя; затем он вскочил с кресла, бросился к Карданову и, крепко пожимая его руку, скорее выкрикнул, чем сказал:
— Простите! Разрешите представиться: Иннокентий Викторович Рубцов. Капитан рядом стоящего «Амура». Вчера хотел зайти, да всё дела. Значит, плывем вместе. Чертовский рейс! Современные викинги! Ведь надо же придумать! Речные баржи, ни одного продольного крепления — и в океан.
Карданов вспомнил: Рубцов был известен в морских кругах. Когда-то Андрею Андреевичу рассказывали историю, связанную с этим капитаном. Во время Отечественной войны Рубцов, мобилизованный с торгового флота, командовал сторожевиком. Он проявлял чудеса храбрости, несколько раз был награжден орденами за боевые заслуги, про него писали в газетах. Он стяжал себе славу отчаянного командира. Страшно вспыльчивый, живой, с колоссальным запасом энергии, Рубцов часто ввязывался в разные конфликты. Бушевал, доказывал, ссорился, хотя и не всегда был прав. Кончилась война. Рубцов вернулся в пароходство, получил хорошее судно, пошел плавать за границу. Что случилось с опытным Иннокентием Викторовичем, толком никто объяснить не мог. В 1954 году он допустил крупную аварию. Судно погибло. Капитана посадили. Просидел он недолго, но, выйдя на свободу, запил. Пил много, буянил. Его прощали, уговаривали, наказывали. Ничего не помогло. Из пароходства его пришлось уволить. Рубцов поехал на Крайний Север, в Пивек, где плавал на портовом буксире, но и там долго не удержался. Вернулся в Ленинград, мыкался по разным мелким организациям. И вот теперь попал на «Амур».
Карданов с любопытством смотрел на Рубцова. Он встречал его очень давно, когда плавал матросом, но знаком с ним не был. Иннокентий Викторович был значительно старше Карданова и выглядел лет на пятьдесят.
— Я рад с вами познакомиться, — воспользовавшись моментом, когда Рубцов потянулся за папиросой, проговорил Карданов. — Много о вас слышал и рад, что мы пойдем в рейс вместе.
— Много слышали? — насторожился Рубцов. — Наверное говорили, что Рубцов горький пьяница, дебошир и хулиган. Так ведь?
— И это слышал, — честно признался Карданов. — Но и хорошего говорили много.
— Об этом ни слова, капитан! В глаза хвалят только дураков. Значит, идем под вашим командованием? Отлично. Когда вы думаете сниматься. Надо торопиться. Темпо, темпо, как говорят итальянцы. Не терплю стоять! Двигаться!
— Баренцово море еще не очистилось ото льда.
— Всё равно двигаться надо. Придем в Архангельск, будем ближе к цели. Так предполагал и Марков.
— Вы говорили с Иваном Васильевичем?
— Конечно. Мы с ним старые знакомые. Воевали на одном театре. Знаменитый морской десантник. Бы, наверное, слышали, как он вооружил шаланды и захватил остров Короткий? Поучительная история! Мы с ним случайно встретились два дня назад. Не виделись много лет. Вот он меня и пригласил на «Амур».
Роман о становлении характера молодого человека, связавшего свою жизнь с морем, о трудных испытаниях, выпавших на его долю в годы Великой Отечественной войны, когда главный герой вместе со своими товарищами оказался интернированным в одном из фашистских портов, о налаживании мирной жизни.
«Корабль идет дальше» — документальная автобиографическая повесть. Здесь нет вымысла — только события, фамилии, факты, сюда вошли также воспоминания автора о четырехлетнем пребывании в баварской тюрьме-лагере в 1941–1945.
Имя писателя Юрия Клименченко известно любителям маринистской литературы по книгам «Штурман дальнего плавания», «Истинный курс», «Неуютное море», «Неспущенный флаг», «Чужой ветер» и сборнику рассказов «Открытое море». Капитан дальнего плавания Юрий Клименченко хорошо знает и любит флот, его людей. В повести «Дуга большого круга» писатель рассказывает о судьбе Ромки Сергеева, одного из главных героев «Штурмана дальнего плавания». Это повесть о капитане, хорошем, честном человеке со сложной судьбой.
«Голубой трансатлантической линией» называют маршрут плавания пассажирских судов между Европой и Канадой.Двенадцать сильнейших капиталистических судоходных компаний обслуживали эту линию. И вдруг в 1965 году неожиданно в Атлантике появился советский теплоход «Александр Пушкин». Все предрекали ему неудачу. «Не выдержит конкуренции», — говорили специалисты.Командовал судном молодой капитан Балтийского пароходства Арам Михайлович Оганов. К январю 1970 года семь судовладельцев сняли свои теплоходы с этой линии.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.