Неувядаемый цвет: книга воспоминаний. Том 3 - [131]

Шрифт
Интервал


В свете, в свету, под светом, в блеске, в лучах, на пламени

«…мы ехали… в холодном, прозрачном и колеблющемся свете метели…» (Толстой Л. Н., «Метель»); «Никита подошел к… освещенному окну, в свете которого блестели перепархивающие снежинки…» (Толстой Л. Н., «Хозяин и работник»); «Все в свету поднялись Апеннины…» (Случевский, «Monte Pincio»); дорога, «…змеясь под светом выглянувшей луны, ползла… к скалам» (Короленко, «Феодалы»); «Мастер шел… в блеске первых утренних лучей…» (Булгаков, «Мастер и Маргарита»); «…крыши домов, блестящие… в лучах солнца…» (Толстой Л. Н., «Анна Каренина»); «Резко зачернелись они (сучья. – Н. Л.) на внезапно вспыхнувшем пламени…» (Тургенев, «Бежин луг»).


Световые определения

Слабый, смутный, тусклый, неясный, неверный, расплывчатый, неопределенный, мутный («В мутной месяца игре…» – Пушкин, «Бесы»), смутный, призрачный.

Мерцающий, светящийся, светоносный, светозарный («…месяц светозарный…» – Тютчев, «В толпе людей…»), сияющий, осиянный («…бамбук, осиянный луной». – Георгий Иванов, «Ты томишься в стенах голубого Китая»), яркий, резкий, сверкающий, блестящий, блистающий, блистательный, лучистый, лучезарный («Последний лучезарный день потух». – Фет, «Тополь»), искристый («Вспыхнут искристым мерцаньем Влажно темные глаза …» – Полонский, «Зимняя невеста»), искрящийся, искрометный, огненный, огнистый, пламенеющий, пламенный.

Смутно, расплывчато, неясно, ясно, явственно, четко, отчетливо, отчетисто, резко, выпукло, рельефно.


Высветление

Виднеется (чуть, неясно, ясно), выдается, выказывается («…дальние горы выказывались грознее и яснее…» – Гончаров, «Фрегат „Паллада“), выделяется („Пирамиды… мягко и четко выделялись… фиолетовыми конусами“. – Бунин, „Свет Зодиака“), отделяется („Костер горел ярко, и чем ближе я подъезжал к нему, тем все резче отделялось пламя от нависшего над ним мрака“. – Бунин, „Костер“), выступает („…крыши, заборы… деревья, скворечни выступали все яснее из темноты…“ – Толстой А. Н., „Голубые города“), означается («…сиреневый цвет (платья. – Н. Л.) еще виднее означал яркую белизну… руки». – Гоголь, «Невский проспект»), «Означились кедров стволы». – Пастернак, «Рождественская звезда»), обозначается («…кругом темнота… чуть обозначается блестящий самовар». – Лесков, «Котин доилец и Платонида»), вырезывается («…вырезывались на ярком свете… мачты кораблей…» – Жуковский, «Воспоминание о торжестве»), рисуется («…березы отчетливо рисовались своими висящими ветвями…» – Толстой Л. Н., «Анна Каренина»), обрисовывается («…дремучий бор… обрисовался на пламенеющем востоке». – Загоскин, «Юрий Милославский»), вырисовывается («…чуть освещенная снизу, вырисовывалась на фоне горы белая колоколенка…» – Короленко, «Наши на Дунае»), вычерчивается («…за окнами было весенне-мирное небо, с охровой полоской у горизонта, и на нем вычерчивались… прутья кротегуса и сирени…» – Пильняк, «Лесная дача»).


Тона и полутона

Тон («Какие нежные тона – сначала розового, потом фиолетового вечернего неба!» – Гончаров, «Фрегат „Паллада“), полутон, оттенок, переход („…вышивка… зелеными и синими шелками всевозможных тонов, нежнейших оттенков и… незаметных переходов из цвета в цвет“. – Куприн, „Колесо времени“), „…розовый нежный оттенок… на перьях фламинго перед переходом в белый цвет“. – Там же), отлив („…солнца отливы Играют в кудрях золотистых“. – Лермонтов, „На светские цепи…“), перелив, краска („…за легкою дымкой, едва смягчающей переливы красок, виднеется… цепь… гор“. – Короленко, „Над лиманом“), окраска, расцветка.

«Солнце село. Запад пылал… пожаром ярко-пурпуровых и огненно-золотистых красок; немного выше эти горячие тона переходили в дымно-красные, желтые и оранжевые оттенки, и только извилистые края… облаков отливали расплавленным серебром; еще выше смугло-розовое небо незаметно переходило в нежный, зеленоватый, почти бирюзовый цвет» (Куприн, «Ночлег»).


Запахи

Повеяло, овеяло, потянуло, тянет, пахнуло; «Запахи ото всюду понеслись» (Аксаков И. С., «Бродяга»).

Пахнет, припахивает, отдает, отзывает, пропиталось запахом, благоухает, воняет.

Смрад, вонь, зловоние, благовоние («Нет в цветах благовонья». – Бальмонт, «Осень»).


Тишина

Тишина (глубокая, глухая, мертвая), затишье, тишь, молчание, безмолвие, беззвучие, немота («Есть немота – то гул набата Заставил заградить уста». – Блок, «Рожденные в года глухие…»).

Тихий, безмолвный, беззвучный, бесшумный.

Примолк, приумолк («Что же ты, моя старушка, Приумолкла у окна?» – Пушкин, «Зимний вечер»), умолк, смолк, утих, приутих, замер.


Звук

Лепет, шепот, говорить пошепту, вполголоса, во весь голос; крик, стон, стенание, вопль; голосить, кричать истошным, диким, не своим голосом, во всю мочь, что есть мочи орать (благим матом); визг, взвизгивание, выкрик, вскрик, окрик, возглас, клик, восклицание, шум (голосов), гомон, говор, галдеж, вой, рев; писк, щебет, чириканье, гам; гул, рокот, ропот, завывание, грохот, гром («Гром пошел по пеклу…» – Гоголь, «Пропавшая грамота»), громыхание, скрип, скрежет, лязг, дребезжание, треск, хруст, постукивание, стук, стукотня, бухание, тарахтение, звякание, звон, гудение, гуд, жужжание, журчание.


Еще от автора Николай Михайлович Любимов
Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний. Том 2

Второй том воспоминаний Николая Любимова (1912-1992), известного переводами Рабле, Сервантеса, Пруста и других европейских писателей, включает в себя драматические события двух десятилетий (1933-1953). Арест, тюрьма, ссылка в Архангельск, возвращение в Москву, война, арест матери, ее освобождение, начало творческой биографии Николая Любимова – переводчика – таковы главные хронологические вехи второго тома воспоминаний. А внутри книги – тюремный быт, биографии людей известных и безвестных, детали общественно-политической и литературной жизни 30-40-х годов, раздумья о судьбе России.


Печать тайны

Анатолия Кима трудно цитировать. Трудно хотя бы потому, что он сам провоцирует на определенные цитаты, концентрируя в них концепцию мира. Трудно уйти от этих ловушек. А представленная отдельными цитатами, его проза иной раз может произвести впечатление ложной многозначительности, перенасыщенности патетикой.Патетический тон его повествования крепко связан с условностью действия, с яростным и радостным восприятием человеческого бытия как вечно живого мифа. Сотворенный им собственный неповторимый мир уже не может существовать вне высокого пафоса слов.Потому что его проза — призыв к единству людей, связанных вместе самим существованием человечества.


Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний. Том 1

В книгу вошли воспоминания старейшего русского переводчика Николая Любимова (1912–1992), известного переводами Рабле, Сервантеса, Пруста и других европейских писателей. Эти воспоминания – о детстве и ранней юности, проведенных в уездном городке Калужской губернии. Мир дореволюционной российской провинции, ее культура, ее люди – учителя, духовенство, крестьяне – описываются автором с любовью и горячей признательностью, живыми и точными художественными штрихами.Вторая часть воспоминаний – о Москве конца 20-х–начала 30-х годов, о встречах с великими актерами В.


Сергеев-Ценский - художник слова

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Джованна I. Пути провидения

Повествование описывает жизнь Джованны I, которая в течение полувека поддерживала благосостояние и стабильность королевства Неаполя. Сие повествование является продуктом скрупулезного исследования документов, заметок, писем 13-15 веков, гарантирующих подлинность исторических событий и описываемых в них мельчайших подробностей, дабы имя мудрой королевы Неаполя вошло в историю так, как оно того и заслуживает. Книга является историко-приключенческим романом, но кроме описания захватывающих событий, присущих этому жанру, можно найти элементы философии, детектива, мистики, приправленные тонким юмором автора, оживляющим историческую аккуратность и расширяющим круг потенциальных читателей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.


Верные до конца

В этой книге рассказано о некоторых первых агентах «Искры», их жизни и деятельности до той поры, пока газетой руководил В. И. Ленин. После выхода № 52 «Искра» перестала быть ленинской, ею завладели меньшевики. Твердые искровцы-ленинцы сложили с себя полномочия агентов. Им стало не по пути с оппортунистической газетой. Они остались верными до конца идеям ленинской «Искры».


Молодежь Русского Зарубежья. Воспоминания 1941–1951

Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.


Актеры

ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.


Сергей Дягилев

В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».


Путеводитель потерянных. Документальный роман

Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.