Неувядаемый цвет: книга воспоминаний. Том 3 - [130]
Снопы света. Вспышка света. Языки пламени.
Отсвет («Красные отсветы ложились на… крыши… падали на реку…» – Короленко, «Художник Алымов»), отблеск («Отблеск огня пробегал… по ее светлым волосам…» – Короленко, «Государевы ямщики»), скользит («…по… вершинам бора… еще скользили красноватые отблески солнца». – Короленко, «В пустынных местах»), угасает («На проплывающем облачке угасают последние слабые отблески» – там же), падает, теряется («…отблеск света падал на пол и терялся в темноте». – Короленко, «История моего современника»;[45] «Я целую лунный отблеск на твоем лице». – Брюсов, «В склепе»); блик играет, переливается («Лучи солнца играли, переливали на щебне, на зелени, на стволах». – Короленко, «С двух сторон»; «… играл и … переливался светло-золотой живой блик». – Куприн, «Юнкера»); падает, рассыпается («…сверху, из купола, падали и рассыпались по всей середине храма яркие блики света». – Станиславский, «Моя жизнь в искусстве»); перелив света мигает («…огонь замирал трепетными переливами». – Короленко, «В пустынных местах»).
Свет
Мерцание, излучение, свечение, сияние, сверкание, блеск, блистание, озарение («Вся улица чернела от народа в зловещем, необычном озарении». – Бунин, «В поздний час», сцена пожара), рдение, горение, пылание («…запад – в пыланиях…» – Вяч. Иванов, «Лебеди»).
Посветлело, светло, светло как днем.
«Направо едва-едва светил закат…» (Бунин, «На чужой стороне»), «…окна светятся красными огнями сквозь закоптелые стекла…» (Гиляровский, «Москва и москвичи»), «Луна освещает приморские дали…» (Георгий Иванов, «Строка за строкой»), «…синее пламя зловещим блеском озаряло комнату» (Гончаров, «Обрыв»), «Полный месяц обливал землю матовым серебряным блеском» (Достоевский, «Скверный анекдот»), солнце осияло, облило, залило («…солнце… залило багровым светом… стену…» – Толстой А. Н., «Миссионер»), «Сквозь волнистые туманы Пробирается луна, На печальные поляны Льет печально свет она» (Пушкин, «Зимняя дорога»), «Из окон льет яркий солнечный свет» (Чехов, «Горе»), «…разливался… свет заката…» (Толстой А. Н., «Убийство Антуана Риво»), «Снег… переливал… алмазами…» (Чехов, «Кошмар»), «Косые лучи… переливались в… окнах часовни» (Короленко, «В дурном обществе»), «…окна отливали ярким светом…» (Чехов, «На подводе»), «В стране угрюмой и суровой, Где, отливаясь на снегах, По долгим зимам блеск багровый Колышется на небесах…» (Майков А. Н., «Ломоносов»), «…колыхаясь и сверкая на солнце, икона плывет в воздухе…» (Короленко, «За иконой»), «…косые лучи побежали вдоль улицы, поблескивая на закрытых окнах» (Короленко, «Смиренные»), «…окна домов блестели переливчато…» (Тургенев, «Вешние воды»), «Холодно и ярко сияло на севере над тяжелыми свинцовыми тучами жидкое голубое небо…» (Бунин, «Антоновские яблоки»), «…солнце искрилось в… морозных окошках» (Толстой А. Н., «Детство Никиты»); свет струится («Пусть струится над твоей избушкой Тот вечерний несказанный свет» (Есенин, «Письмо матери»), мреет («Мреет сизая даль». – Горький, «Городок»); «… дрожащие струи марева…» (Шолохов, «Тихий Дон»); «…звезды мерцали и переливались…» (Короленко, ИМС), «Солнце совсем зашло, только промеж дальних крыш… еще тлела на небе огненно-багровая полоска» (там же), «…видел одинокую зеленую звезду, теплившуюся бесстрастно…» (Бунин, «Поздний час»), «…рдели светло-золотые клены» (Бунин, «Учитель»), «Края облаков горели пурпурным золотом…» (Короленко, «С двух сторон»), «…вспыхнули алым глянцем изгибы реки…» (Бунин, «На край света»), «…город… пламенел и сверкал синими, белыми, желтыми огнями» (Короленко, «Без языка»); «что-то излучает, изливает, струит свет» (Минский, «Не утешай меня…»); «…кое-где отсвечивали ярким блеском серебряные яблоки паникадила…» (Толстой А. К., «Князь Серебряный»), «Маленькие окна отсвечивали кое-где желто-красным пятнышком лампадки…» (Гиляровский, «Москва и москвичи»), «В полутьме что-то тускло отсвечивало» (Булгаков, «Мастер и Маргарита»), «…огонь… отсвечивается в речке» (Гоголь, «Пропавшая грамота»), «…стали отблескивать валуны…» (Булгаков, «Мастер и Маргарита»); свет зажигает отблески; солнце «…заиграло… на золоченых шпилях церквей…» (С.-Щедрин, «Губернские очерки»), «Лунный свет скользил по рельсам…» (Чехов, «Страхи»), «..лучи солнца… дробятся на граненом хрустале» (Гончаров, «Обрыв»), «Солнце… золотило края… облаков…» (Чехов, «Встреча»); снег «золотится от солнца» (Чехов, «Рано!»); озлащает («Пурпурный луч мерцающей денницы Ее античный профиль озлащал». – Майков А. Н., «Две судьбы»), позлащает («…темнеет широкая, темно-зеленая липовая аллея с позлащенными заходящим солнцем вершинами». – Терпигорев (Атава), «Оскудение»), румянит («Утренняя заря румянит снежную равнину…» – Загоскин, «Юрий Милославский»), обагряет («Гор громады… Восток пурпурный обагрял». – Майков А. Н., «Иафет»), ложится («Дневной свет… полосами ложился на… ковры». – Чехов, «Пустой случай»), лежит («…свет лежал на лозах, на… тычинках, на… земле… и на стене…» – Тургенев, «Ася»), идет («…свет шел из слегка отворенной двери…» – Чехов, «Враги»), падает («Свет… падал на бледное лицо ее…» – Лажечников, «Ледяной дом»), бросает («…просвечивая то тут, то там сквозь солому и бросая на потолок… мутно-красные, дрожащие полосы света, медленно разрасталось и приближалось гудящее пламя к устью…» – Бунин, «В поле»), проблескивает («…тополи гулко качались, и из-за них проблескивали окна…» – Короленко, «В дурном обществе»), просачивается («Рассеянный свет просачивался из-за гор…» – Короленко, «Последний луч»), прокрадывается («… в щель неплотно сдвинутых гардин прокрадывался луч света…» – Короленко, «Детская любовь»), проникает («Солнце едва проникает сквозь густые ветви». – Короленко, «В пустынных местах»), проступает («… сквозь мглу … проступали вершины … берегового хребта …» – Короленко, «Черкес»), пробивается («… через отверстие в ставне пробивается … полоска света …» – Илья Сургучев, «Родители»), прорезывается («… сквозь фиолетовую мглу прорезались кое-где огоньки города». – Короленко, «В Крыму»), прорывается («Слабый свет Лишь тонких нескольких лучей Прорывался в темный кабинет». – Майков А. Н., «Суд предков»), пронизывает («… солнце так и пронизывало крепкими косыми лучами зеленые слегка подмерзшие стекла в окнах нашей палаты». – Достоевский, «Записки из Мертвого дома»), заглядывает («Солнце … заглядывало … в окна …» – Короленко, «За иконой»), вливается («… в мою комнату утром вливалось солнце …» – Константин Коровин, «Меценат»), льется («Сквозь цветные стекла больших окон … лился … свет». – Булгаков, «Мастер и Маргарита»), затопляет («… солнце затопляло … рощу светом …» – Тургенев, «Затишье»), хлынул («Багряный хлынул свет!» – Ахматова, «А вы, мои друзья последнего призыва!»).
Второй том воспоминаний Николая Любимова (1912-1992), известного переводами Рабле, Сервантеса, Пруста и других европейских писателей, включает в себя драматические события двух десятилетий (1933-1953). Арест, тюрьма, ссылка в Архангельск, возвращение в Москву, война, арест матери, ее освобождение, начало творческой биографии Николая Любимова – переводчика – таковы главные хронологические вехи второго тома воспоминаний. А внутри книги – тюремный быт, биографии людей известных и безвестных, детали общественно-политической и литературной жизни 30-40-х годов, раздумья о судьбе России.
Анатолия Кима трудно цитировать. Трудно хотя бы потому, что он сам провоцирует на определенные цитаты, концентрируя в них концепцию мира. Трудно уйти от этих ловушек. А представленная отдельными цитатами, его проза иной раз может произвести впечатление ложной многозначительности, перенасыщенности патетикой.Патетический тон его повествования крепко связан с условностью действия, с яростным и радостным восприятием человеческого бытия как вечно живого мифа. Сотворенный им собственный неповторимый мир уже не может существовать вне высокого пафоса слов.Потому что его проза — призыв к единству людей, связанных вместе самим существованием человечества.
В книгу вошли воспоминания старейшего русского переводчика Николая Любимова (1912–1992), известного переводами Рабле, Сервантеса, Пруста и других европейских писателей. Эти воспоминания – о детстве и ранней юности, проведенных в уездном городке Калужской губернии. Мир дореволюционной российской провинции, ее культура, ее люди – учителя, духовенство, крестьяне – описываются автором с любовью и горячей признательностью, живыми и точными художественными штрихами.Вторая часть воспоминаний – о Москве конца 20-х–начала 30-х годов, о встречах с великими актерами В.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Лина Кавальери (1874-1944) – божественная итальянка, каноническая красавица и блистательная оперная певица, знаменитая звезда Прекрасной эпохи, ее называли «самой красивой женщиной в мире». Книга состоит из двух частей. Первая часть – это мемуары оперной дивы, где она попыталась рассказать «правду о себе». Во второй части собраны старинные рецепты натуральных средств по уходу за внешностью, которые она использовала в своем парижском салоне красоты, и ее простые, безопасные и эффективные рекомендации по сохранению молодости и привлекательности. На русском языке издается впервые. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Повествование описывает жизнь Джованны I, которая в течение полувека поддерживала благосостояние и стабильность королевства Неаполя. Сие повествование является продуктом скрупулезного исследования документов, заметок, писем 13-15 веков, гарантирующих подлинность исторических событий и описываемых в них мельчайших подробностей, дабы имя мудрой королевы Неаполя вошло в историю так, как оно того и заслуживает. Книга является историко-приключенческим романом, но кроме описания захватывающих событий, присущих этому жанру, можно найти элементы философии, детектива, мистики, приправленные тонким юмором автора, оживляющим историческую аккуратность и расширяющим круг потенциальных читателей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
В этой книге рассказано о некоторых первых агентах «Искры», их жизни и деятельности до той поры, пока газетой руководил В. И. Ленин. После выхода № 52 «Искра» перестала быть ленинской, ею завладели меньшевики. Твердые искровцы-ленинцы сложили с себя полномочия агентов. Им стало не по пути с оппортунистической газетой. Они остались верными до конца идеям ленинской «Искры».
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.