Неутомимые следопыты - [7]

Послышался предостерегающий голос женщины:

— Спокойнее, товарищи, это может быть провокация…

— Нет, нет, вовсе не провокация, — с отчаянием принялся уверять я. — Ведь я услышал, что завтра на рассвете вы ждете своих. Клянусь вам всем, что только есть у меня святого… матерью своей клянусь… Я вас не выдам. Только впредь говорите потише… Вас могут услышать и не такие честные уши, как мои.

— Ты наш? — спросил опять хриплый мужской голос. — Партизан?

— Нет, нет! Я служу в армии генерала Войцеховского. Но, верьте мне, я вас вызволю отсюда… Спасу…

Послышались шаги часового. Вероятно, прошло уже немало времени, а я этого и не заметил. Последний раз, приникнув губами к шершавым доскам, я поспешил шепнуть, обращаясь только к ней одной:

— Оля! Оля! (Как все-таки хорошо, что мне стало известно ее имя.) Вы слышите меня? Я вас спасу!.. Убью Белецкого!.. Перегрызу зубами горло каждому, кто причинит вам боль!..

— Я слышу, — негромко отозвалась она, и в ее голосе мне послышалось сдержанное волнение. — Но если вы действительно хотите нам помочь, постарайтесь сразу же, как только в селе появятся красноармейцы, направить их сюда… показать им, где нас держат… Поняли?

Я не успел ответить. Из-за угла сарая показался часовой. За ним неясными тенями шли еще двое. Я отступил за угол амбара и замер, нащупывая сбоку, в кобуре, холодную рукоятку револьвера. Если это пришли за пленными, чтобы вести их на казнь, — будь что будет… Я перебью конвойных, и, может быть, мне вместе с пленниками, вместе с нею удастся бежать…

— Хорошо тебе, Федотыч, — послышался сонный голос, принадлежавший кому-то из солдат. — Стой себе, покуривай да солнышка дожидайся. А нам, можа, будет команда реку переходить… Эх жисть служивая!.. Ну бывай.

Солдаты прошли. Очевидно, это был обычный патруль. Я вытер рукавом взмокший лоб. Часовой потоптался немного, наверное, удивляясь, куда это я запропастился, и шаги его стали удаляться. Я же поспешно повернул за угол амбара и, ступая неслышно, скрылся за деревьями.

Вернувшись к себе в избу, я почувствовал себя совершенно разбитым. Что делать? Что делать? Подвести подкоп под амбар? Рассказать обо всем капитану Астахову и вместе с ним устроить пленным побег? Успею ли я предупредить красных, если они появятся в селе сегодня ночью?.. Не упаду ли, сраженный первой шальной пулей?..»

На этом месте строчки в тетради обрывались. Что произошло дальше с пленными, с Петром, Иваном и Ольгой, что случилось с автором дневника — И. И. Мещеряковым (даже имени и отчества его полностью нам с Женькой узнать не удалось), было неизвестно. А Иван Николаевич снова куда-то торопился. И тетрадь-дневник нужно было оставить у него дома. Женька было принялся поспешно листать странички, но руководитель кружка поднялся с места.

— Это все, что известно архиву.

— А разве больше ничего нет? — осведомился я.

— Ничего. Но дальше уже по истории тех лет известно: войска генерала Войцеховского 9 мая перешли в наступление южнее Бугульмы. Две дивизии красных — двадцать пятая и двадцать шестая — ответили на это наступление контрударами. Одиннадцатого мая части белых отступили за реку Ик. Вот что произошло тогда. А подпоручик Мещеряков, видимо, погиб в одном из этих сражений. А кстати, — внезапно встрепенувшись, всем телом повернулся к нам руководитель кружка. — Кто командовал двадцать пятой стрелковой дивизией?

Мне захотелось тут же спрятаться за спину Женьки Вострецова. А он, вовсе не обращая на меня внимания, удивленно ответил:

— Герой гражданской войны Василий Иванович Чапаев.

Ну как же я мог об этом забыть? Ясное дело! Чапаев! А Иван Николаевич закрыл тетрадь и постучал согнутым пальцем по обложке:

— Вот в каких местах воевала та, кого мы ищем.

— А интересно, — с мечтательным видом произнес Женька, — сам-то Мещеряков Чапаева видел?

Руководитель кружка слегка пожал плечами.

— На этот вопрос мог бы ответить сам подпоручик Мещеряков… если бы остался жив. — И в его голосе я уловил саркастические нотки. — Но пока нас это интересовать не должно. Важно другое. Нам второй раз попадается имя Ольги и название улицы — Овражная.

— Так ее найти надо, Ольгу! — воскликнул я.

— Ну, ее-то вы, может быть, и не отыщете, — сказал Иван Николаевич. — Вы что же думаете, что за столько лет не наводили никаких справок? Ведь у нас под рукою музей «Красная Пресня». И там известно о ней, и в архиве… Но если мы с вами узнаем, в каком доме она жила, разыщем ее родственников, то все остальное прояснить будет уже не так трудно.

— И мы разыщем! — не задумываясь, воскликнул Женька. — Верно, Серега?

— Вот и я этого хочу, — кивнул с улыбкой Иван Николаевич. — Узнавайте. Но только с одним условием. — Он поднял длинный палец с необычайно продолговатым ногтем. — О докладе не забывайте ни на мгновение.

Бабушка Ксения

Когда мы вышли на улицу и направились к станции метро, Женька был возбужден до крайности и говорил не переставая.

— Ну, Серега, это тебе не мамонты или бронтозавры какие-нибудь!.. Еще один пунктик есть. А пока пройдем всю Овражную, их знаешь, сколько появится, этих пунктиков! — Он помолчал с секунду, почесывая переносицу, а потом принялся рассуждать: — Давай, знаешь, как сделаем? Разделим улицу пополам. Ты пойдешь, скажем, там, где четные номера, а я по другой…