Неугасимый огонь - [92]

— Но почему?! — искренне недоумевал фараон, — как ты можешь быть на его стороне?

— Я не на его стороне, — спокойно ответил Ипи, — но какой смысл в суде, который он заранее назовёт несправедливым?

— Какое нам дело до того, что он там подумает?

— Стоит ли вручать фальшивое золото и перетяжелённые кости опытному мошеннику? Те, кто уже ушёл в Землю Возлюбленных, назад не вернутся в любом случае, осудишь ты преступника или нет. Но если Александр не ощутит вины, за преступления своего военачальника, то просто превратится в ещё одного явного нашего врага. Не скрою, явный враг во многом лучше тайного, но сейчас я ещё вижу возможность вообще избежать вражды.

— Уступками? — недовольно бросил фараон.

— С какой стороны посмотреть. Я собираюсь передать Филоту Александру. В темнице Уасита он превратился бы в мученика, пострадавшего за интересы эллинов и македонян. Нельзя давать умному врагу мошенничьи кости.

— Ипи, — фараон снисходительно хмыкнул, — иногда ты меня удивляешь. Ты судишь с вершины своего опыта и посмотри на поступок Филоты глазами «миролюбивого» Александра. Ты что, рассчитываешь, что Филоту казнит Александр? Ты хочешь заставить очень ловкого и опытного мошенника выпороть самого себя! Ну да, мой царственный, хотя ну о-очень младший брат, наивен, как ребёнок!

— Кушитский шакал ему брат! А ты — скоро сам увидишь, он послушает меня, — прищурился Ипи, — ты знаешь, я умею быть убедительным. К тому же, расспрашивая пленных, я понял, что Филоту многие не любят и не позволят царю избавить его от наказания. Вначале флот, а потом и войско взбунтуется. Необходимость осудить Филоту станет для Александра большим унижением, которого он не сможет избежать. Именно выпороть себя. Прилюдно. И поверь, Величайший, это куда лучше, чем провести пиратов через Уасит.

Фараон долго переваривал его слова. Хмурился, кривил губы, ходил по шатру взад-вперёд.

— Я добавлю, Величайший, — Ипи прокашлялся, — Каллисфен воспевает Священную Землю. Александр слушает его. Ещё немного, и Анхнофрет справится со своей задачей. Зачем воевать и покорять, если можно склонить к преклонению? А прямая угроза сделает из эллинов непримиримых врагов. Среди приближённых царя нет глупцов, и они понимают угрозу и без наших слов. Но одно дело, когда слова произнесены и совсем другое, когда они не сказаны.

— Ты снова заставляешь меня колебаться, — недовольно буркнул Тутмос, — как это у тебя получается? Нетеру свидетели, как все просто и понятно было в твоё отсутствие. Вот цель — Каркемиш. Вот моё воинство. Я шёл к цели и поразил её. Даже ваши стрелы и яды понятны мне, хотя и не вижу я доблести в подобном отстаивании интересов Та-Кем. Но все эти разговоры с вероломным пиратом, умасливание его, когда он уже получил кулаком по лбу, когда наши пальцы уже на его горле и надо всего лишь сжать их… Не понимаю… Знаешь, брат мой Ипи, я уже подумал, что лучше бы тебе месяц другой ещё пробыть на дальнем юге. Не вовремя ты вернулся.

Ранефер усмехнулся. Он уловил в голосе Величайшего некие нотки, свидетельствующие о том, что Менхеперра сдаётся и поспешил развить успех:

— Величайший, предупрежу заранее, дабы после переговоров тебе не захотелось сбросить меня за борт — я буду одновременно жёстким и мягким, непреклонным и уступчивым. Дабы Александр мог сохранить лицо. Дабы труды Анхнофрет не пошли прахом. Не удивляйся, если условия мира покажутся тебе слишком мягкими. Так надо, поверь мне. Замнём конфликт. Я предложу ему отправить нового посла к нам. Постоянного. Уверен, это будет Птолемей. Мне почти удалось сделать из него друга. Позже, через месяц, два или три, когда он приедет, когда страсти улягутся, мы продолжим обращение пирата и разбойника к Истине Маат. А из посла выжмем то, что недополучили. Без участия буйного войска, мнением которого Александр, как я уже понял, не может пренебречь. В итоге он и лицо сохранит, и за оскорбление заплатит тем, что нам нужно. И сам не заметит, как станет смотреть на нас другими глазами. Глазами друга, и, возможно, союзника.

— Хорошо, — с усилием сказал фараон, — и да будет так!

— Я поеду один. Возвращайтесь в Пер-Маат.

— Один? — испугалась Мерит, — ты сошёл с ума! Возьми Анхнасира и нескольких Хранителей!

— В этом нет необходимости.

— А если они попытаются… — мрачно проговорил Тутмос, но не закончил фразы.

— Ипи! — Мерит бросилась на шею брату, глотая слёзы, — если только…

— Я подведу ладьи и сожгу здесь все к Апопу! — заявил фараон, — если он попытается взять тебя в заложники!

— Не надо слёз, возлюбленная сестра, — Ранефер поцеловал Мерит в шею и, отстранившись, улыбнулся, — я уверен, он не осмелится повредить мне. Он дорожит своей честью. Дорожит тем, что он считает честью. Но пленение или убийство посла в любом случае в это понятие не входят. Если же я ошибся… Вы забыли, как ещё год назад десять лучших воинов «Нейти» были посланы на Алаши. Лишь только мы обнаружили интерес эллинов к острову. «Нейти» растворились среди местных под видом купцов-фенех. Если царь попытается захватить меня, с ним самим может случиться неприятность.

Он вышел из шатра и направился к колеснице.