Неугасимый огонь - [125]

Рехмира вдруг усмехнулся.

— А я ведь заподозрил в тебе лазутчика. Нет, ты не лазутчик. И не книжник. Ты даже не торговец. Ты — истинный безумец, повредившийся умом на своих преданиях. Так и быть, я отрекомендую тебя «первому мудрецу», достойнейшему Маатеманху. Пусть распорядится показать тебе, как и чем живёт народ хабиру. Расскажешь потом своему царю.

— Он мне не царь… — пролепетал Эфраим.

Рехмира рассмеялся.

«Ага, рассказывай!»

Сановник встал, отпил из чаши. Зачем-то задержал взгляд на своём отражении в тёмно-красном зеркале. И вдруг пошатнулся. Поднял на Эфраима чёрные глаза.

Его голос зазвучал, словно с самого дна Царства Шеоль.

— Кровь, Эфрахим! Зачем ты принёс нам кровь?! Вижу прекрасную деву, надетую на древо, так, что окровавленный тамариск вылез изо рта. В крике и муке она два рассвета будет испускать свой Ка на суд Усера, Из-за… тебя… и брата… моего, да проклянут его… Нетеру…

Эфраим отшатнулся. Он знал, чем знаменит Иосаф, но не ожидал, что это будет… вот так…

— Потомок моего народа… Пре-е-езренный лжец! Нет моего рода более. Один я… Зачистят, как патину на бронзе до блеска, обратят в ничто… Род славного отца моего, Йахув-Бела-Богоборца, обречён на избиение… Нет, вас призвал из вечности не Триединый! Я не верю! Апоп! Апоп вас прислал! Апоп — отец ваш! Вон, мерзавец!

Рехмира упал на колени, согнулся в три погибели, спрятав лицо в ладонях.

— Чтоб очи мои… Тебя не видели… Хтору… Мэт…

Золотая чаша со звоном покатилась по полу, оставляя за собой тёмно-красную дорожку.

Эфраим попятился, потом повернулся и побежал к дверям, в которых нос к носу столкнулся с каким-то мужем. Посторонился и выскочил вон. Анхнасир, спешивший на крики Рехмира, удивлённо посмотрел вслед иудею, но не стал его задерживать.

* * *

Через три дня сова принесла в Бехдет донесение Ранеферу от Маатеманха. «Первый мудрец» сообщал следующее:

«Тот, кого мы ждали, появился. Эллин встретился с ним и получил посылку. Изымать её не стали».

Ипи согласно кивнул. Конечно, теперь тайнопись Аристомена станет изощрённее (а ещё нынешнюю не вскрыли) и господин архиграмматик наверняка продумал систему тайников для передачи сообщений. Теперь будет очень сложно, почти невозможно, читать послания лазутчика, не спугнув его излишним вниманием, зато он будет работать спокойнее и легче заглотит наживку, когда Ранефер пожелает сообщить Александру нечто важное и ложное.

Игра становится сложнее, теперь все слова, что влетают в уши эллина, должны быть тщательно взвешены. С его «приятелями» из Щитоносцев следует провести дополнительную беседу (жаль, не приставить Хранителей, он сразу заподозрит неладное), и уменьшить круг лиц, с которыми Аристомену позволено общаться.

Ранефер продолжил чтение донесения.

«Связной оказался известной личностью. Его опознал Анхнасир. Они отправили того переводчика, что участвовал в переговорах на Пепельной Пустоши».

Ипи хмыкнул. Уж очень откровенно действует архиграмматик. На первый взгляд его поступки граничат с глупостью. Но не следует расслабляться. Глупостью будет как раз недооценка Эвмена. Посылая лазутчика, на лбу которого написано «я вражеский лазутчик», архиграмматик должен преследовать некую цель. Какую?

Далее в письме Маатеманха сообщалось такое, что глаза Ранефера расширились от удивления.

«Потом связной неожиданно написал прошение на приём в Дом Маат. Рехмира говорил с ним. Тот представился потомком хабиру и просил отпустить их из Страны Реки. Якобы они попадут здесь в рабство. Рехмира утверждает, что связной вёл себя, как сумасшедший. На следующий день он пошёл на встречу с князьями хабиру. Анхнасир организовал слежку. О чём связной говорил с князьями неизвестно, но те вдруг начали его бить. Анхнасиру с Хранителями пришлось вмешаться под видом мадаев. Связной жив, но помят очень сильно. Пока все. Следим за ним и за эллином».

Ипи покачал головой. Отхлебнул пива.

Хабиру попадут в рабство? Рехмира, похоже, не поверил. Да, в такое сложно поверить. Рехмира «видящий», как и Ранефер. Если целью Эвмена было подвигнуть хабиру на мятеж, то его посланник провалил всё дело. Зачем он пошёл в Дом Маат?

Архиграмматик действует грубо, нахрапом. Все факты указывают на то, что как раз он недооценил противника. Не сталкивался прежде с подобным? А вдруг игра идёт куда тоньше, чем видит Ипи? Её можно прекратить, достаточно посадить Аристомена под замок. Но это означает — признать своё поражение.

Ипи подошёл к окну, подставил лицо освежающему вечернему бризу.

Самолюбие… Скольких оно до срока привело на суд Усера?

— Не заиграться бы… — проговорил Ранефер задумчиво.

* * *

Эфраим очнулся от мелодичного перезвона. «Купец» открыл глаза. Звенели серебряные колокольчики на браслетах запястий и лодыжек юной девы, которая опустилась на колени рядом с его постелью. Он попытался приподняться, но тело отозвалось болью и «купец» без сил рухнул на мягкие овечьи шкуры. Лежал он не в каменном доме мицри, а в шатре, стенки которого слегка прогибались под порывами ветра.

— Попей, — девушка протянула к губам лежащего чашу, — сейчас придёт отец мой, Иуда, сын Йахув-Бела.

Она говорила на том же языке, что и Иосаф. Стало быть, Эфраим в шатре хабиру. Причём приютил его брат князя Равахима. Который вчера… Эфраим поморщился.