Неугасимые зарницы - [11]

Раздался телефонный звонок.

Клавдия Павловна схватила трубку:

— Алло! Я слушаю! Леня?! Что ж ты, сынок? Мы так волнуемся... Все хорошо?..

Николай Александрович вошел в комнату, выключил телевизор. Стало тихо. Сын в чем-то убеждал мать. И она охотно соглашалась с ним. О, Леня мудрый парень, умеет «заговорить зубы». Выругать бы его, а не поддакивать растроганно.

Николай Александрович взял у жены трубку. Услышав голос сына, он и сам неожиданно расчувствовался:

— Приветствую тебя!

— До встречи, папа! — сказал Леня, и разговор прервался.

— Он завтра будет дома, — сказала Клавдия Павловна.

— А почему так долго молчал?

— Говорит, много было работы.

Николай Александрович закурил новую папиросу, вышел на балкон.

Поезд прибывал в десять часов, но они поехали на станцию заранее, пока праздничные колонны не остановили движение троллейбусов. Навстречу, к центру города, уже подтягивались демонстранты. Они двигались на главную магистраль со всех улиц и переулков. Флаги, транспаранты, цветы, самоходные макеты шахтерской техники...

Вокзал был почти пуст. Отъезжающих — единицы. Праздник!

Поезд прибыл точно по расписанию. Клавдия Павловна и Николай Александрович обеспокоенно посмотрели вокруг, ища сына.

И вдруг они увидели его. Он помогал какой-то женщине выйти из вагона.

— Встречай сваху, — пошутил Николай Александрович.

У Клавдии Павловны екнуло сердце. Разве ж не поженились Ленины товарищи? Три года назад вместе кончали школу, а уже сами отцы. Какая куцая молодость! Своя вроде бы была длиннее, а у детей до боли короткая. По ним, по детям, с болью чувствуешь, как стареешь сам...

Леня увидел их, пошел навстречу. Один, без «свахи». В руке портфель. Отрастил длинные волосы, бакенбарды. Настоящий мужчина.

Клавдия Павловна еще издалека заметила, что сын одет в новый джемпер, которого она ему не покупала. Значит, приобрел сам на сэкономленные деньги. И еще удивили ее цветы, которые сын непривычно держал в правой руке и нес перед собой, как когда-то несли домой страстную свечу. Три тюльпана, обернутые в блестящий целлофан. Два белых и один красный. Это тоже новость: раньше Леня никогда не приезжал с цветами.

Клавдия Павловна обняла сына:

— Молодец, что приехал хоть на день!..

— Я всегда молодец, мама, — пробасил Леонид. — И ты молодец, папа, — улыбнулся он, бросив взгляд на Ленинскую медаль на груди отца. — Награда за труд! Я искренне рад. А это тебе награда! — он вручил матери тюльпаны. Два цветка белых и один красный.

«И нас трое, — подумала Клавдия Павловна. — Белые цветы — это я и муж, красный цветок — Леня...»

Николай Александрович бросил в урну недокуренную папиросу.

— Давай, сынок, я понесу твой портфель.

— Не нужно, папа. Я уже привык все свое носить сам, — улыбнулся Леонид и по-мужски обнял отца за плечи.

Клавдия Павловна шла позади и смотрела на цветы. Два белых тюльпана — рядом, красный — как-то отдельно. «Красный — это я, — грустно улыбнулась она. — Была бы дочь — льнула бы ко мне...»

На центральной улице настоящее половодье красок. Симфония цветов и звуков. Они втиснулись в колонну демонстрантов: пройдут мимо трибун, а потом уже отправятся домой.

— Папа, я привез новую ленту! — сказал Леонид и похлопал рукой по портфелю, в котором лежал портативный магнитофон.

— Снова модерн?

— Не совсем так, хотя, конечно, модерн! «Запорожский марш»! Тебе понравится...

Клавдия Павловна не слышит, о чем они разговаривают, лишь видит, как отец и сын по-родному склоняют друг к другу головы. Два белых тюльпана рядом, красный — отдельно. Красный тюльпан — это она.

— Бессовестные заговорщики! — она втискивается между сыном и мужем. — О чем вы шепчетесь?

— Не шепчемся, мама, а кричим.

— О чем? Я должна все знать!

— Всего, мама, никто не знает.

— Я хочу знать хотя бы то, что знаете вы.

— Все? И прямо сейчас? — Во взгляде сына Клавдия Павловна видит решительность.

— Конечно, все. И прямо сейчас.

— Хорошо, мама. Так даже лучше. Только пусть это не испортит вам праздник... Я хочу жениться.

Клавдия Павловна и Николай Александрович поняли, что сын не шутит. Теперь им стало понятно, почему он молчал целый месяц, — было не до них. Клавдия Павловна тяжело вздохнула.

Красный тюльпан уронил лепесток. Она глянула под ноги. И ей показалось, что вся земля устлана цветами.

Они выбрались из колонны демонстрантов, вошли в скверик.

Клавдия Павловна села на лавочку, опустила голову.

— Мама, нельзя же быть такой, — ласково сказал Леонид. — Знал бы, что ты так воспримешь, не говорил бы... Все ведь нормально, все хорошо... Правда, папа?.. Ну, не молчите же!..

Клавдия Павловна заплакала. Это уже хороший признак. Леонид знает. Поплачет, а потом посмотрит вокруг просветленными глазами, соберется с мыслями и начнет (как она любит говорить своим ученикам) «мыслить логически». Труднее предвидеть, как поведет себя отец, Он человек настроения.

Леонид открыл портфель, вытащил белый портативный магнитофон, поставил на лавочку, включил.

— Запись не совсем удачная, — предупредил, будто для родителей это имело какое-то значение. — Я далеко сидел от сцены...

Зазвучала тихая музыка. Это был концерт народных инструментов. Клавдия Павловна почувствовала вдруг себя так, будто ее наряжают к венцу. Поют-тужат дружки, бьют копытами кони, звенят колокольчики... Нет, это не ее свадьба — это свадьба сына.