Неучтённый фактор - [6]

Чудище принюхалось и повернуло голову в мою сторону. Я едва не хлопнулась в обморок.

Это же надо так попасть! Ну, и где охотник, или отважный рыцарь, спасать немедленно меня любимую? В сказке я или нет?

Ни первого, ни второго в окрестностях не наблюдалось. Вот так всегда: всё сама, всё сама! А они потом жалуются на прогрессирующий феминизм!

Может, поздороваться? Хороший тон, и всё такое… Если повезёт, то отвлечётся на расшаркивания, а у меня появится шанс сбежать… или не появится.

— Э-э, здравствуйте, — по-моему, я повторяюсь.

Волк зарычал, обнажив белоснежные клыки, не очень вяжущиеся с имиджем зомби от Стивена Кинга. На дружелюбное приветствие это не тянуло.

— Что это? — кое-как удерживаясь от визга, выдавила я из себя.

— Волк, — откуда-то сверху откликнулся дрожащий голос героического барсука. — Усыпили, распороли брюхо и сбросили в колодец. В общем, скончался в страшных мучениях. Сама должна помнить, Красная Шапочка.

— Хорошая собачка… — колени затряслись так, что я едва устояла на ногах, загипнотизированная пронзительным, полным ярости взглядом. Мозги от ужаса отключились а язык, не упустив такой удобный случай, нёс полную отсебятину. — Умная собачка…

У волка округлились глаза, и он даже притормозил слегка. Видимо хорошей и умной, а тем более — собачкой, назвать хищника до меня никому в голову не приходило.

Пользуясь отсутствием начальства, тело начало действовать согласно инстинктам: безо всякой почтительности оно запрыгнуло на индифферентно молчащий камень и, взяв оттуда почти олимпийский старт, сигануло на пасторальную берёзу, где уже нашёл убежище барсук. Здоровенные зубищи клацнули в сантиметре от моего кеда.

— Что за безобразие?! — возмутился разумный булыжник. Волк солидарно зарычал, причём мне, с перепугу, отчётливо послышалось: “Загрызу заразу!“.

— За что на меня этот кандидат на шубу зуб точит? — отдышавшись, на всякий случай пересчитав ноги и убедившись, что „кандидат“ до меня не допрыгнет, поинтересовалась я у соседа по дереву.

— Шапка красная, — лаконично ответил толстяк. — А сейчас ещё и на шубу грозишься пустить, самоубийца.

— Угу, а хвост на — воротник, — пробормотала я, припоминая соответствующую сказку, оглядела с высоты своего насеста кружащего внизу хищника и задумчиво отказалась. — Нет, такой я не хочу. Уж очень облезлый.

Яростный рык снизу на мгновение прервался, и острые клыки не дотянулись до моего зада каких-то десять сантиметров. Взвизгнув, я полезла на следующую ветку. А волк-то не прост — вон, всё понимает. Нет, ну и огромный же он! И тут, видимо, без тлетворного влияния Голливуда не обошлось. Это у них там гипертрофированные представления, как должно выглядеть злобному порождению тьмы… или чему-то такому, что встречает героиня-коммандос на своём извилистом пути. Только вот на сию „коммандос“ я никак не тяну: гуманитарию полагается щеголять сколиозом, а не сикспаком[6]. Впрочем, сколиоз меня милосердно миновал, пресловутый сикспак, к моему большому сожалению — тоже, так что придётся обходиться недоразвитой мускулатурой, переразвитым воображением и мозгами, застрявшими в своей эволюции где-то между ними. Да с чего он вообще взял, что я — именно та Красная Шапочка? Надо думать, та как-то по-другому выглядела, кед с „трениками“ не носила, да и панамка у меня не красная. Хотя… Насколько я знала, волки вообще цветов, как таковых, различать не могут, и видят только в чёрно-бело-зелёном спектре. Вот, попала, так попала! Доказывай теперь, что я — не она. Вернее, что шапка не того оттенка… На пальцах (если останутся).

Сидя практически на самой верхушке раскачивающейся от ветра берёзы, думать не так-то просто. Волк ходил кругами внизу, периодически пытаясь до меня допрыгнуть, чем изрядно от размышлений отвлекал, но, взять по моему примеру старт с камня, почему-то, не спешил.

Последний решил подать голос.

— Как долго сидеть собираешься?

— Н-не знаю… — проклацала я зубами. От напряжения и страха меня так колотило, что свитое на той же ветке гнездо опасно накренилось.

И гнездо-то какое! Раза в два больше наших аистовых будет, и яйца как у страуса. А вон и одно кукушечье.

Хватит трястись! — строго приказала я себе. Того и гляди, рухнет вся конструкция на землю: гнездо накренилось ещё больше. Разобью яйца — достанется ещё и от мамаши, а при таких яйцах думать о размерах птички очень не хотелось. Поправить, что ли, на всякий случай?

Закусив губу, я потянулась одной рукой к гнезду, намертво вцепившись второй в ствол берёзы. Не дотянусь…

От порыва ветра верхушка дерева описала правильный круг.

— Мама! — взмокшая ладонь соскользнула, и я с треском провалилась.

Летела недалеко и недолго: довольно крепкий сук, росший метром ниже, остановил моё падение спиной вниз, а гнездо благополучно приземлилось на грудь, запорошив глаза трухой из сухих листьев и старых перьев.

— Завтрак! — проворковал барсук, алчно сверкая глазками.

— Я тебе сейчас дам завтрак, — отплёвываясь, пробурчала я, попутно прикидывая, что и как себе отобью, если сверзнусь окончательно. Осторожно покачав спасший меня сук и убедившись, что нигде не трещит, я попыталась сесть, одновременно придерживая гнездо обеими руками, после чего вспомнила об основной цели своего пребывания на берёзе.