Нетерпение мысли, или Исторический портрет радикальной русской интеллигенции - [139]
Еще одна «интеллигентская штучка» явно напрашивается в коллекцию наших узелков. Помните, чем заканчивается первый том «Мертвых душ» Н. В. Гоголя: Чичиков едет на бричке, запряженной тройкой, а автор обращается к читателю и ведет с ним беседу. Ты бы, говорит Гоголь, был бы доволен моим героем, ежели бы я скользил по нему равнодушным взглядом, но я капнул глубже и докопался до того, что все вдруг стали примерять Чичикова, да и прочих героев поэмы на себя. А примерив, отшатнулись с брезгливостью: не мы это, не похоже, клевета все это. И что же получается.
А вот что. Похоже, что Гоголь и нас всех запутал, и сам запутался в своих «мертвых душах». «Не загляни, – как он сам пишет, -… поглубже ему (Чичикову. – С.Р.) в душу, не шевельни на дне ее того, что ускользает и прячется от света, не обнаружь сокровеннейших мыслей, которых никому другому не вверяет человек, а покажи его таким, каким он показался всему городу, Манилову и другим людям, и все были бы радешеньки и приняли бы его за интересного человека» [695]. Так ведь заглянул. И обнаружил, что Россия состоит только из его героев: Чичиковых, Маниловых, Ноздревых, Собакевичей, Коробочек и прочей прелести. И вот такая его гоголевская Россия вдруг оборотилась «птицей тройкой» и, явно наплевав на обрисованную автором реальность, понеслась, опрокидывая по пути все то, что насочинял Гоголь в этой своей поэме. И вызывает недоумение у многих поколений читателей эта вопиющая нестыковка.
Нас еще в школе заставляли учить наизусть эти строки: «Эх, тройка! птица тройка, кто тебя выдумал? знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем – гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи…
Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка несешься?… Русь, куда же несешься ты? дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо все, что ни есть на земли, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства» [696].
Это, само собой, слова не записного патриота-почвенника. Гоголь был слишком умен и талантлив, чтобы вот так, в лоб, петь чичиковской Руси панегирический хорал. Скорее всего, эти три последние странички своей поэмы Гоголь написал вынужденно, чтобы закрыться ими от основного своего текста. Но именно эти странички и не дают нам покоя.
Помните, герой одного из рассказов В. М. Шукшина с удивлением для себя обнаружил, что в «птице тройке» сидит… жулик и именно от такой тройки шарахаются в стороны «другие народы и государства». А умнейший В. В. Розанов в начале нашего века написал пророчески: «Недалеко ускачет такая “тройка”… Да, знаете, народы-то, пожалуй, и “сторонятся” перед Россией; но – от отвращения, от омерзения. И уже давненько подумывают: как им защититься от этой дикости, от этого исступленного преступления, от всех наших чудовищных пороков и низости… Как связать и укротить эту “бешено мчащуюся тройку”…» [697]
На прощание еще два слова о советской интеллигенции, ибо – придется повторить – та интеллигенция, которая нынче правит бал, есть последние еще оставшиеся на плаву отходы именно советской интеллигенции. А советская интеллигенция, что мы также знаем, была зачата наспех, без любви, и появилась на свет божий, как нечто совсем нежеланное. Одним словом, интеллектуальный слой в нашем бывшем государстве «был создан искусственно, причем в огромной степени из негодного к тому материала и как нечто временное, подлежащее “отмиранию” в недалеком будущем» [698].
Впрочем, справедливости ради надо сказать, что у коммунистов все было временное: государство должно было отмереть, различия между городом и деревней также (правда, так и неясно, кто бы с кем сравнялся: город с селом или наоборот), уже вскоре должны были исчезнуть различия между умственным и физическим трудом, и т.д. и т.п. И весь этот бред мы не только вынужденно озвучивали, хуже другое – мы в него верили! Причем искренность этой веры определялась лишь интеллектуальным уровнем человека и ничем более.
Стоит поговорить еще вот о чем. Как только мы (пусть пока декларативно) развернули свою «птицу тройку» в направлении «светлого капиталистического будущего», то сразу пришлось нам пересмотреть свои базовые ценности, с которыми мы давно и прочно сроднились. И не последнее место среди них занимает традиционное для России представление о нашей интеллигенции как о совести нации, спасительницы России и т.д.
Причем со сменой идеологических ориентиров почти автоматически сменились и наши представления о том, чтo всегда считалось определяющим для интеллигенции, а чтo столь же традиционно противопоставлялось ей. Со времен А. И. Герцена, а позднее и Д. С. Мережковского самым ярким и самым ярым антиподом интеллигента являлся мещанин. В этом несложно убедиться, если просто сопоставить наиболее характерные черты этих полярных мировоззренческих групп населения.
Итак, мещанин всегда думает и заботится только о себе и своих близких, а интеллигент страдает думами о России и человечестве, своя собственная участь и участь его близких ему практи-чески безразличны, он выше этого. Далее: мещанин, не гнушаясь любой работой, трудится для блага своей семьи, интеллигент предпочитает рассуждать о всеобщем благе. Для мещанина весь мир сосредоточен в нем самом, все, что выходит за пределы его личных интересов, для него практически не существует. Интеллигент, напротив, свою персону идентифицирует с миром, а свое миросозерцание считает единственным благом и для всех прочих. Мещанин поэтому в глазах интеллигента являет собой эталон подлинной пошлости. Подобную картину можно продолжать писать до бесконечности. По словам Н. А. Бердяева, «последний мужик чувствовал свою связь с вечностью и потому не был мещанином»
Книга является первой в нашей отечественной историографии попыткой сравнительно полного изложения социальной истории русской науки за три столетия ее существования как государственного института. Показано, что все так называемые особости ее функционирования жестко связаны с тремя историческими периодами: дооктябрьским, советским и постсоветским. Поскольку наука в России с момента основания Петром Великим в Петербурге Академии наук всегда была государственной, то отсюда следует, что политическая история страны на каждом из трех выделенных нами этапов оказывала решающее воздействие на условия бытия научного социума.
Наука в России не стала следствием эволюции культурологической компоненты национальной истории. Её Петр Великий завез в страну из Европы, т.е., говоря иными словами, "притащил", пообещав европейским ученым "довольное содержание" труд. Наша наука, как это ни дико сегодня звучит, состоялась вследствии "утечки мозгов" из Европы. Парадокс, однако, в том, что в России европейская наука так и не прижилась. При абсолютизме она была не востребована, т.е. не нужна государству. Советская же власть нуждалась лишь в ток науке, которая ее укрепляла - либо физически, либо идеологически.
Автором в популярной форме описываются крупнейшие завоевания геологической мысли: попытки естествоиспытателей познать геологическую историю нашей планеты, сопоставить между собой события, происходившие многие миллионы лет тому назад в разных районах земного шара; доказать, что океаническое дно и континентальная суша в геологическом отношении – «две большие разницы». Рассказано также, куда и почему перемещается океаническое дно, каким на основе данных геологии представляется будущее развитие Земли.Книга будет полезна и любознательным школьникам, и серьезным студентам естественнонаучных факультетов университетов, и преподавателям, не утратившим вкус к чтению специальной литературы, да и дипломированным геологам, которым также не вредно познакомиться с историей своей науки.
Каждая творческая личность, жившая при советской власти, испытала на себе зловещий смысл пресловутого принципа социализма (выраженного, правда, другими словами): от каждого – по таланту, каждому – по судьбе. Автор для иллюстрации этой мысли по вполне понятным причинам выбрал судьбы, что называется, «самых – самых» советских поэтов и прозаиков. К тому же у каждого из них судьба оказалась изломанной с садистской причудливостью.Кратко, но в то же время и достаточно полно рисуются трагические судьбы С. Есенина, В.
В этой работе мы познакомим читателя с рядом поучительных приемов разведки в прошлом, особенно с современными приемами иностранных разведок и их троцкистско-бухаринской агентуры.Об автореЛеонид Михайлович Заковский (настоящее имя Генрих Эрнестович Штубис, латыш. Henriks Štubis, 1894 — 29 августа 1938) — деятель советских органов госбезопасности, комиссар государственной безопасности 1 ранга.В марте 1938 года был снят с поста начальника Московского управления НКВД и назначен начальником треста Камлесосплав.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Как в конце XX века мог рухнуть великий Советский Союз, до сих пор, спустя полтора десятка лет, не укладывается в головах ни ярых русофобов, ни патриотов. Но предчувствия, что стране грозит катастрофа, появились еще в 60–70-е годы. Уже тогда разгорались нешуточные баталии прежде всего в литературной среде – между многочисленными либералами, в основном евреями, и горсткой государственников. На гребне той борьбы были наши замечательные писатели, художники, ученые, артисты. Многих из них уже нет, но и сейчас в строю Михаил Лобанов, Юрий Бондарев, Михаил Алексеев, Василий Белов, Валентин Распутин, Сергей Семанов… В этом ряду поэт и публицист Станислав Куняев.
«…Церковный Собор, сделавшийся в наши дни религиозно-нравственною необходимостью, конечно, не может быть долгом какой-нибудь частной группы церковного общества; будучи церковным – он должен быть делом всей Церкви. Каждый сознательный и живой член Церкви должен внести сюда долю своего призвания и своих дарований. Запросы и большие, и малые, как они понимаются самою Церковью, т. е. всеми верующими, взятыми в совокупности, должны быть представлены на Соборе в чистом и неискажённом виде…».
Статья посвящена положению словаков в Австро-Венгерской империи, и расстрелу в октябре 1907 года, жандармами, местных жителей в словацком селении Чернова близ Ружомберока…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.