Нет больше слез - [59]

— Но не понимают. Возможно, не могут. Может быть, надо действительно потерять своего ребенка, чтобы понять эту боль. Это как будто часть меня отсутствует, как будто есть только огромная дыра, где раньше был он.

Она прикусила свою губу, отказываясь рыдать на людях.

— Я не могу перестать искать его, это все равно, что прекратить дышать.

Диас смотрел на ее своими мрачными глазами, глазами, которые пронизывали насквозь до самого сердца. Потом он наклонился над столом, мягко обхватил пальцами подбородок Милы и поцеловал ее.

Глава 16

Это был всего лишь маленький поцелуй, но настолько неожиданный, что Милла ошеломленно застыла. Слишком многое произошло за слишком короткое время: она чувствовала себя ошеломленной, растерянной, потерявшей контроль над собой. Она поймала его запястье обеими руками, не в силах что-либо сделать или сказать, и тогда Диас отпустил ее подбородок и оторвался от ее губ, все еще не размыкая обнимающие ее руки. Эти мрачные губы оказались намного более мягким, чем ожидала Милла, и более нежными, чем она когда-либо могла представить. Поцелуй не был страстным, скорее, он словно хотел утешить ее. Она ненавидела его за это. Она не должна была хотеть этого поцелуя, но если уж так вышло, что Диас поцеловал ее, Милла совершенно точно не хотела, чтобы это был поцелуй из сострадания.

Она впилась в него взглядом.

— Что это значит?

Один угол его рта скривился в подобии усмешки.

— Наверное, — ответил Диас, — ты никогда не видела то, что другие люди видят в твоих глазах.

— Нет, и что же это?

Он помолчал, и через минуту Милла раздраженно повторила:

— Что?

Диас пожал плечами, словно обдумывая ответ, подбирая разные слова и не находя подходящих. Наконец он произнес:

— Страдание.

Это слово прозвучало для нее словно удар кулаком. Страдание. Боже, да, она страдала. Только родители, которые потеряли ребенка, способны понять эту боль. И как этот холодный, а временами и жестокий мужчина, редко показывающий хоть какие-нибудь эмоции смог увидеть и откликнуться на ее страдания? Чем больше она узнавала Диаса, тем сильнее менялось ее мнение о нем.

Официант принес их заказ, и Милла была рада переключить свое внимание на empanaditas[21], которые были одним из ее любимых мексиканских блюд. Сегодня, начиненные тунцом, они показались ей райской пищей, и она не могла оторваться от еды, пока ее тарелка не опустела. Нож, приставленный к ее горлу, казалось, усилил аппетит. Нет ничего эффективнее, чем столкновение со смертью, чтобы заставить вас ценить пищу.

Диас так же быстро расправился с заказанными им enchiladas[22], хотя выпил только половину заказанного пива.

— Вам не нравится? — спросила Милла, показывая на бутылку.

— Оно неплохое. Но я не пью много.

— Курите?

— Никогда не курил.

— Голосуете?

— На каждых выборах, с тех пор как достиг нужного возраста.

«А еще он всегда пристегивает ремень безопасности», — с раздражением подумала Мила. Нет, вы когда-нибудь встречали убийцу-трезвенника с развитым чувством гражданского долга?

В какой-то момент в течение этого дня, Милла избавилась от страха перед ним. Она не знала точно, когда или почему, но она, возможно, не чувствовала бы себя так спокойно в его объятиях, если бы она все еще боялась его. Он не изменился. А она?

На прошлой неделе она и предположить такого не могла, но сейчас все изменилось, и Милла чувствовала себя неуютно рядом с ним. И это еще мягко сказано: она была в ужасе от того, что ее влечет к такому человеку как Диас.

«По крайней мере, я смогла скрыть то, что почувствовала при его поцелуе» — подумала Милла. Она не ответила на его легкий поцелуй; но на самом деле, ее реакция была прекрасной, хотя незапланированной.

— Ты закончила? — Спросил Диас.

Милла посмотрела на свою пустую тарелку.

— Я — да, если я смогу удержаться и не вылизать тарелку.

Он вновь слегка улыбнулся.

— Может быть, хочешь заказать что-нибудь еще?

— Нет, ничего, спасибо.

Он заплатил за обед, и когда они возвращались к грузовику, Милла подумала о том, сколько денег он потратил сегодня.

— Я возмещу вам все расходы, — сказала Милла. Пусть думает, что платят Искатели, но она собиралась заплатить ему из собственного кармана.

Он ничего не сказал, и она задалась вопросом, не оскорбила ли она его. Он был наполовину мексиканцем, в конце концов, и провел много лет в этой стране. Мачизм, свойственный его национальности, не мог не затронуть его.

— Я хочу, чтобы вы предоставили мне полный счет за свои услуги, — продолжила Мила не собираясь оставлять эту тему.

Он снова не отреагировал на ее слова.

— Как я должен расценивать это? Как взятку?

— Как плату. Мы всегда платим за информацию. Как иначе мы можем получить ее?

— Есть и другие методы. Но иногда взятка действительно может помочь. — Диас достал сотовый и позвонил, по-видимому, тому же парнишке, который встречал их с грузовиком. Но это оказался другой мальчик, несколько моложе, чем первый, с симпатичной плутоватой усмешкой. Диас дал ему ключи и немного денег, мальчишка перепрыгнул колесо и умчался прочь.

— Братья? — Спросила Милла.

— Не мои.

— Я имела в виду этих мальчиков.

— Вероятно. Они живут в одном доме, но могут быть и кузенами.